Трудный день

Только Владимир Ильич подписал телеграмму — зажглась лампочка. Звонил Троцкий. Говоривший почти со всеми свысока, подчас оскорбительно, с Лениным он был корректен, но собственного достоинства не забывал.

Этот энергичный, с авантюристической жилкой человек не пользовался доверием и симпатией Ленина. При любом разговоре с ним Владимиру Ильичу всегда требовалось какое-то напряжение, которое не нужно было в беседах с другими, подлинными товарищами по партии.

Вошел Цюрупа, и Ленин обрадовался его появлению.

После Цюрупы — совещание, еще несколько встреч. К двум часам ночи Ленин закончил работу.

Он вышел из-за стола, прошелся по кабинету и вдруг остановился: на полу, возле дивана, валялся окурок.

Ленин, возмущенный, наклонился и, осторожно подняв окурок, бросил его в печку, на белом сверкающем кафеле которой, свешиваясь с конфорки, висела табличка «Курить воспрещается».

На видном месте висела табличка. Четкий шрифт. Все грамотные. Сто раз прочли это броское «Курить воспрещается». Некто видел, что здесь не курят, и все-таки ничто его не остановило!

Мелочи, мелочи… Незначительные отклонения от нормы… Неуважение личности… Невежество… Какой это сильный, трудно искоренимый враг!

Уже собравшись домой, Владимир Ильич сел за стол и несколько раз устало провел рукой по лицу, по волосам на затылке, пригладил виски. За окном давно стемнело — ночь…

Война кончалась, скоро республика победит окончательно… Опасность открытых, явных врагов видна всем, и поэтому массы удесятеряют усилия и побеждают. Но есть другие враги, кто распознан далеко не всеми, чья мера опасности известна далеко не всем. О голоде и разрухе можно и не говорить… А вот о собственных явных и неявных противниках и недостатках, собственном невежестве и дикости — необходимо! Об опасности бюрократизма, звонкой и пустой фразы, цветистой фразеологии — необходимо! О пустословии и болтовне вокруг дела вместо дела — необходимо!.. Он причастен к созданию государства нового типа, и он будет первым и самым беспощадным критиком его недостатков, как бы это горько ни было, как бы дорого это ему ни доставалось.

Правильно понять явление, трезво оценить грозящую опасность, как бы это ни унижало тебя в чьих-то глазах, убедить других и добиться принятия необходимых мер — вот что входило в круг его обязанностей. Будничная, повседневная работа…

Без конца…

И по какой-то здоровой привычке отвлекаться Ленин вдруг вспомнил об одной фразе.

На днях шел он домой обедать. В коридоре Совнаркома, как обычно, полутемном и гулком, в сторонке стояла группа оживленно беседовавших людей. Двое из группы поздоровались с Лениным, другие, видимо, не узнали его.

Он уже прошел мимо, как услышал: «…собирается вскорости лететь на Марс».

«Что такое?»

Владимир Ильич даже шаги замедлил. Хотел вернуться, но раздумал.

Вспоминая сейчас об этом, он подумал, что слова были сказаны самым серьезным образом и что он не мог ослышаться. Так и было сказано: собирается вскорости лететь на Марс. На Марс!

В двадцатом году читались лекции о Марсе. На ободранной стене Политехнического музея можно было увидеть афишу, где мелькали слова: «Марс… Полеты в другие миры…» Если совершена революция, почему нельзя, спрашивается, долететь до загадочной планеты, которая, впрочем, теперь и особенно загадочной-то не считалась. Какая могла быть загадочность в эпоху мировой революции?

Интерес к Марсу подогревался сенсационными сообщениями. В начале года, если верить газетам, многие радиостанции приняли странные сигналы. Они не походили ни на один известный в мире код. Впоследствии газеты объявили эти сигналы первой радиограммой с Марса. Нужно было ответить марсианам, а для этого, прежде всего, расшифровать радиограмму. Дело было поставлено на солидную ногу: французская Академия наук назначила премию в триста тысяч франков тому, кто предложит способ передать ответную радиограмму. И триста тысяч франков, и сама задача не могли не вдохновить: посыпались сотни проектов…

Ленину, конечно, была далека сенсационная шумиха, но сама дерзостная мысль не могла не быть по душе.

«Собирается вскорости лететь на Марс»! И самым серьезным тоном!

Может, просто упоминали о Циолковском? Ведь многим известно, что школьный учитель из Калуги давно уже мечтает о покорении воздушного пространства, о полетах в межзвездные миры, кажется, с помощью ракетных приборов…

Точнее!

Ленин начал припоминать.