Трудный фант, или Жена за проигрыш.Том 2

Он знал, что она смотри вслед. Чувствовал взгляд даже несколькими пролетами ниже и осознавал, что сердце Ирины разрывается от горя. И не понимал, почему она так поступила, почему ушла, почему запретила бороться. Но надежда, что успеет раньше, чем она найдет другого мужчину, окрыляла:

— Только сдержи обещание! — мотор гудел, как натянутые нервы. Хотелось скорости, адреналина, чтобы орала толпа и фары вырывали из тьмы серый асфальт.

Но он сдержался: никаких гонок. Сейчас адреналиновые крылья понадобятся для другого. Впереди ждала война.

21

 Ира закрыла дверь. Замок тихо щелкнул, пропечатывая точку в конце еще одного жизненного эпизода.

Счастливая дочь. Должница. Ставка в пари. Жена. Теперь — свободна девушка с квартирой и небольшим счетом на книжке.

Ира обошла свои владения. Все, как она мечтала, осталось лишь несколько штрихов, чтобы квартира превратилась в уютное, обжитое место. Но боже! Как же в ней было одиноко!

Обняв диванную подушку, Ира горько заплакала.

— Ну почему я такая дура? Ну что мне до того ребенка? Прекрасно бы вырос и с воскресным папой! А я теперь... Ду-у-ура!

Вышитый на наволочке щенок молча выслушал жалобы. Прорыдавшись, Ирина вытерла слезы: несмотря на сожаления, она по-прежнему считала что поступила правильно. Боль от потери отца еще жила в сердце, хотя прошло много лет.

— Никому такого не пожелаю, — прошептала, умываясь ледяной водой. — У детей должно быть счастливое детство и оба родителя!

 Но успокоиться не получалось. Оставалось последнее средство, но действовало оно всегда безотказно.

Сидеть на балконе с гитарой было так же уютно, как и с книжкой. Ира прикрыла глаза и пальцы начали движение по струнам. Перебор, мягкий, едва заметный... и тут же, без перехода — агрессивный бой, по нервам, на надрыве... Она не следила за мотивом, позволила музыке литься бездумно, бесконтрольно, и постепенно в завихрении эмоций начала рождаться мелодия.

Быстрая, как цокот каблучков сбегающей по лестнице девушке. Злая, как её слезы. Страстная, как танго.

Ира терзала струны, пока не заболели пальцы, пока не иссякли слезы, застилающие глаза, пока не перестала рыдать душа. А потом отставила гитару:

— Живем дальше!

Разлинованный тетрадный листок и ручка помогли привести в порядок мысли. Ира поняла, что жизнь так плоха; напротив, все складывалось просто прекрасно: с долгами покончено, на счету были какие-никакие сбережения, собственная квартира. Для полного счастья осталось только найти работу.

— Об этом я подумаю завтра, — произнесла любимое и вышла на балкон.

Ранняя осенняя тьма одела город в мириады огней. Ира наблюдала за их переливами и в душу вползал покой. Она не могла исправить случившееся, да и не хотела — чувствовала, что поступила правильно. Оставалось только надеяться, что время залечит кровоточащую рану. Время, оно великий целитель, любил повторять Василий Степанович.

К другу отца отправилась прямо с утра.

— Вот баба-дура! — ругался старик, разливая чай по фарфоровым чашкам из древнего сервиза. — Ну чего еще надо было? Мужик за тебя против всего света воевать готов, а она хвостом вертит. Ну дура же!

— Дура, — соглашалась Ирина, таская ягоды из вишневого варенья.

Здесь она всегда чувствовала себя уютно. Старые вещи, еще советские ковры на стенах, коллекция оружия на них — сабли, кинжалы... И ворчание старика воспринималось как само собой разумеющееся. И на душе становилось легче.

— А с другой стороны, может, так и надо... — Василий Степанович зашелестел оберткой конфеты. — Зато в ладу с собой. Как жить, если на душе кошки скребут? Совесть, она такая, с ней договориться — талант нужен.

— Нет его у меня, таланта этого, — вздохнула Ирина. — Василий Степанович, я вам не помешаю? Посижу тихонько, книжки полистаю. Просто одной сейчас тошно...

— Да что ты, — от возмущения он даже руками всплеснул и засуетился, как бабка. — И не спрашивай. Давно же звал пожить, так нет, гордая больно.

— Спасибо, — Ира перебралась в обтянутое жесткой кожей кресло — старинное, тяжелое, и откинулась на высокую спинку, прикрыв глаза. Сейчас ей необходим был покой. А где его еще можно найти, как не здесь, в этой, словно застрявшей в прошлом, комнате?

Тикали ходики на стене, и кукушка выглядывала каждые полчаса, чтобы оповестить о движении неумолимого времени. Пахло геранью, деревом и чем-то еще, невыносимо уютным и притягательным. Чем-то навеки утраченным, наверное — воспоминаниями.

Ира приоткрыла глаза. Свет раскололся на тысячи радужных искр, мешая смотреть. Она не сразу поняла, что это замершие на ресницах слезы.

Василий Степанович читал за столом газету. Рядом остывал чай в стакане с подстаканником — сервиз доставался только для гостей, наедине с собой суровый юрист предпочитал что-то поаскетичнее.

— Спасибо вам.

Он посмотрел на Ирину поверх очков:

— Подумала? Что делать-то будешь?

— Для начала, не стану отказываться от содержания. Вернее, попрошу оплачивать уроки вокала и гитары. Ну, и найду работу.

— Только поаккуратнее! Не такую, как в прошлый раз. А то без спины останешься. Это пока молоды, вам все трын-трава, а к старости...