Трудный поединок

Дунайский отвечал заученными фразами, все время посматривая на стол. Гольст делал вид, что не замечает этого. Обвиняемый стал нервничать. В его ответах стали проскальзывать раздраженные, нетерпеливые нотки.

То, что лежало на столе у следователя и было прикрыто газетой, явно тревожило Дунайского. Георгий Робертович понял: тот узнал свой чемодан.

– Скажите, Дунайский, так в чем увезла вещи ваша жена?– вдруг задал вопрос Гольст.

– В чемодане,– чуть вздрогнул обвиняемый.– И в узле…

– Опишите, пожалуйста, чемодан.

– Я уже тысячу раз вам его описывал,– раздраженно ответил Дунайский.– Фибровый, коричневый…

– Но сестра Нины Кулагина утверждает, что видела его у вас в комнате после исчезновения Амировой.

– У нас было два одинаковых…

– Странно,– произнес Георгий Робертович и замолчал.

– Что странно? – спросил Дунайский.

– Зачем же она положила вещи в чемодан и узел? Не проще было бы забрать два чемодана? Как-то неудобно: уезжает с мужчиной – и узел… А?

– Откуда мне знать, что было у нее на уме! – зло сказал Дунайский.

– Хорошо… А где второй чемодан?

– Не знаю. Не помню… Может, выбросил, может, отдал старьевщику… Какое это имеет значение?

– Имеет, гражданин Дунайский. Мы его нашли.

– Где?

– Там, куда вы его бросили. На чердаке. Вместе с окровавленными клочками обивки с кресел и кушетки.– Гольст снял с чемодана газету.– Вот он. Узнаете?

Дунайский недобро глянул на следователя и пожал плечами.

– Это он? – повторил вопрос Гольст.

– Не знаю.

– Напрягите память.

– Возможно,– выдавил из себя Дунайский.

– Кулагина опознала его. А вы, владелец…

– У половины Москвы такие чемоданы. И мне все их признавать своими? Совпадение…

– Не слишком ли много совпадений? – заметил Гольст.– А на этом – отпечатки ваших пальцев.

Он пододвинул Дунайскому заключение дактилоскопической экспертизы. Но обвиняемый к бумаге не притронулся.

– Ну, допустим, мой. Мой! Что это доказывает?

– В нем вы выносили из дому свертки с частями трупа.

– Ну и воображение у вас! – негодующе замотал головой Дунайский.– Это ж надо выдумать такое!

– На нем кровь. Вот результаты исследований,– спокойно продолжал следователь, не обращая внимания на его тон.

– Кровь? Вполне возможно. Но чья?

– Нины Амировой. Второй группы.

– Почему именно ее? Почему? Миллионы людей имеют вторую группу крови!

– Но как в чемодан попала кровь?

– Очень просто… Помните дело Караваева? Ну, в Марьиной роще нашли отрубленную кисть руки… Я возил вещественное доказательство в лабораторию. В этом самом чемодане,– показал на него торжествующе Дунайский.– Кисть еще кровоточила.– Он победно посмотрел на Гольста.– Зря старались, гражданин следователь. По чердакам лазили, пыль собирали… Да, видно, неважные ваши дела. Хотели бы меня закопать, да нет против меня ничего. И быть не может. Потому что я честный человек. Вам, впрочем, это хорошо известно…

Георгий Робертович сносил его издевательства молча, не удивляясь и не протестуя: тактика у Дунайского оставалась прежняя.

– Напрасно время теряете,– продолжал куражиться обвиняемый.– Борин-то гуляет на свободе. И небось посмеивается…

– Вот вы назвали себя честным человеком,– сказал Гольст.– А стараетесь очернить друга. Некрасиво, гражданин Дунайский… У Борина – алиби.

– Ну, не Борин, так другой,– раздраженно отмахнулся Дунайский.– Действительно, почему на нем свет клином сошелся? Может быть, Петров, а может – Сидоров. Откуда мне знать? Это может сказать только Нина… А вы не подумали, гражданин следователь,– вдруг участливо заговорил Дунайский,– что жену мог заманить один, а убить и расчленить другой? Хотя нет! Я не верю, что ее нет больше в живых! И повторное заключение судмедэкспертизы тоже ошибочно! Это говорю вам я, судебный медик!…

Георгия Робертовича удивила быстрая смена настроения Дунайского. Что это – хорошо продуманное поведение, игра? Или…

– Послушайте,– спросил следователь у обвиняемого,– у вас в роду никто не страдал психическими заболеваниями?

Дунайский оторопело посмотрел на Гольста. Потом рассмеялся:

– Неумно, гражданин следователь. Шито белыми нитками.– И серьезно продолжал:– Все здоровы и в своем уме… А ход вы придумали неплохо: Дунайский того, с приветом, его можно в психиатричку. Признать меня шизофреником и списать таким образом собственное бессилие, ошибки и грехи… Так я вас понял?

– Нет, не так. Я ведь действительно не могу понять, из каких соображений вы убили жену. Между прочим, вы это сделали в ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля…

– Смотрите-ка,– поцокал языком Дунайский.– Ну-ну, фантазируйте дальше.