Трудный Роман

— И чего тебе дома не сидится? — упрекнул брат.

— В школе теплее, — засмеялась она, скрываясь за дверью.

На пушкинском вечере в зале висели самодельные фонари с зажженными свечами, звучала музыка Глинки, девочки и ребята читали стихи поэта, отрывки из его биографии и отзывы о нем современников и потомков.

Расходились неохотно.

Казалось, нет в мире более занятого и более счастливого человека, чем Марианна. Казалось…

Впрочем, так оно и было, если не считать небольшой катастрофы: развода после года супружеской жизни.

Понемногу боль улеглась, мир снова напомнил о себе звуками, красками, предметами… Школьные заботы требовали времени и внимания.

С пушкинского вечера ребята провожали ее до самого дома. Не хотели уходить. Черникин искательно заглядывал в глаза, порывался что-то сказать и не решался. Наконец, откашлявшись, рискнул:

— А все-таки, Марианна, это здорово… Ну, что я знал о нем, что понимал?

— Лучшему в мире, — сказала Марианна, — мы обязаны поэтам, мыслителям, художникам. Я признаю одно богатство в жизни — знания и красоту.

— А как все узнаешь, — с грустью вздохнул Черникин, — когда столько задают? На уроки времени не хватает. И то надо учить, и это… Куда уж тут до мыслителей и художников?

Марианна засмеялась.

— Ты прав, Черникин. Времени действительно мало. Значит, надо умело его расходовать, уметь работать.

… Перед последним уроком в 10 «Б» заглянула Катя Соколова из 10 «А», член комитета. Кивнула Косте: поди-ка сюда. Попросила зайти после уроков в комитет. Костя с Романом переглянулись. Роман сочувственно оттопырил нижнюю губу, Костя в недоумении поскреб пальцем кончик носа.

— Пойдем со мной. За компанию, — нерешительно предложил он.

Роман насмешливо взглянул на него:

— Тебя, очевидно, снова будут воспитывать. Ты же комсомолец. А я чего там забыл?

Однако после уроков, подталкивая друг друга, они вместе направились в комитет. Здесь было полно народу. Два самодеятельных художника лазали по полу и с пыхтением выводили кистями на длинной полосе бумаги: «Молния! Дадим бой двоечникам и прогульщикам!»

— Ааа, Костя… — протянула Катя, заметив ребят. — Заходите.

— Ну, говори, зачем вызвала? — с места в карьер спросил Костя, не терпевший неясных ситуаций. — Мы торопимся.

Они с Романом шумно задвигали стульями, уселись, изобразив на лицах нарочито подчеркнутое внимание.

— Объясни, Костя, как ты докатился до такой жизни?

— До какой такой? Выражайся, пожалуйста, поточнее.

— Пассивничаешь. Самоустраняешься от участия в общественной работе. По-твоему, нормально, да?

— Во-первых, не самоустраняюсь, — начал Костя, укоризненно уставясь на Катю. — А во-вторых, слова какие-то у тебя страшные — пассивничаешь, самоустраняешься…

— Костя, не валяй дурака. — Катя покачала коротко стриженной головой.

— Подожди, подожди, — продолжал Костя поскучневшим голосом, — нельзя же так сразу. Даже цари и те вначале выслушивают, а потом уж казнят или милуют… Я не успел. Тебе ясно? — Он обернулся в сторону Романа, тот многозначительно кивнул.

— Ну, допустим, — согласилась Катя. — Но ведь ты отнекиваешься и от других поручений!

— Понимаю, понимаю. — Костя чувствовал, что Роман смотрит на него, и ему не хотелось ударить в грязь лицом. — Просто у меня времени нет. Сама понимаешь: драмкружок, кружок по фото, да и петь еще охота… В общем, тебя неправильно информировали…

— Никто меня не информировал, — с досадой прервала Катя. — Пой, пляши — дело твое. Но не подводи других. А ты новенький? — обратилась она к Роману.

— Так точно, новенький. А я вас, например, уже заметил и запомнил.

— Комсомолец? — не поддается Катя на провокацию.

— Никак нет, не комсомолец.

— А почему не вступил до сих пор? — Тонкие бровки Кати поползли кверху. В круглых карих глазах искреннее удивление.

— Не могу знать, — отчеканил Роман и поджал губы, скрывая улыбку.

— А учишься как?

— Уже две тройки отхватил — по литературе и астрономии, — не без гордости сообщил он. — Что раньше было — не считается.

— Как же ты? У Ивана Савельича тройку? Слушай, Табаков, какое дело… — У Кати озабоченный вид. — Надо выпустить в классе «Боевой листок» о предстоящем воскреснике. Усек? И попробуй откажись…

— Ну ладно, — не очень бодро согласился Костя. — Усек.

— Пусть и он поучаствует, — кивнула Катя на Романа. — Тем более, ему надо готовиться в комсомол.

— Почему ты решила, что я должен готовиться в комсомол? — опешил Роман.

— А как же? — в свою очередь, удивилась Катя. — Как же в наше время без комсомола?

— А разве нельзя стать ученым или рабочим без комсомола?

— Нельзя, — не задумываясь ни на секунду, убежденно заявила Катя, глядя прямо в глаза Романа. — Нельзя стать передовым ученым или рабочим… — поправила она. — То-то же… Впрочем, никто тебя за уши не тянет.

— Почему же? — Роман мигом стал серьезным, насмешливое выражение исчезло с его лица. — Наоборот, я отношусь к комсомолу положительно. Я, между прочим, знаю, что такое демократический централизм, — ни с того ни с сего сообщил Роман. — И сколько орденов у комсомола.