Трудный возраст века

«Когда я в бурном море плавал // И мой корабль пошел ко дну, // Я так воззвал: „Отец мой, Дьявол, // Спаси, помилуй, – я тону“».

И Валерий Брюсов ему вторил, с той же рифмой и с тем же корабельным образом: «Хочу, чтоб всюду плавала // Свободная ладья, // И Господа и Дьявола // Хочу прославить я».

И в ту же степь пускался нежнейший Бальмонт: «Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог, // Одному – мои стоны, и другому – мой вздох, // Одному – мои крики, а другому – мечты, // Но вы оба велики, вы восторг Красоты».

Вот в каком культурном контексте возникли две странные фигуры на фасаде дома Лишневского.

А через шесть лет власть в России упала в руки настоящих бесов. И это был такой ИГИЛ, с которым ИГИЛ сирийско-иракский не имеет шансов сравниться ни по числу убитых, ни по количеству уничтоженных культурных сокровищ. Разрушенные и загаженные церкви, превращенные в концлагеря монастыри, бессмысленно разрытые кладбища.

Оказавшись в любом старом русском городе, невольно думаешь: как же была бы богата и прекрасна наша страна, если бы этого кошмара в ее истории не было.

А начиналось все в том числе и отсюда, с невинного на первый взгляд изваяния старого, усталого черта.

Великий маг Алистер Кроули, узнав о том, что над московским Кремлем вместо знакомых ему орлов вознеслись кровавые пентаграммы, даже пытался отправить письмо Сталину, предлагая свои консалтинговые услуги в организации правильного культа Бафомета. Однако дело не выгорело, так что культурно-историческое наследие сатанизма в нашей стране крайне невелико. У «православного ИГИЛа», которым нас так пугают, попросту нет достойного фронта работ.

Но пугать продолжают, так что стоит присмотреться: что же нам выдают за «православный ИГИЛ»?

В православии нынче есть разные люди – и темные, и фанатичные, и просто не очень умные, – но как только случается какая-то громкая ультраправославная акция против культуры, за ней обязательно стоит одна и та же публика. В Петербурге это мифические казаки, а в Москве – Дмитрий Цорионов-Энтео.

По Сети сейчас гуляет фотография, на которой в одном ряду сидят бывшая пуська Самуцевич, Дмитрий Энтео, идейный вдохновитель Pussy Riot Верзилов и не нуждающийся в представлении Марат Гельман.

Так что недалеки от истины те, кто утверждает, что Энтео – такой же перформансист-постмодернист, как и те, кому он якобы противостоит. На самом деле все еще проще и смешнее: это вообще одна шайка-лейка. Балаганный конфликт Бима и Бома, глядя на который лучше на всякий случай держаться за кошелек.

Кстати, о кошельке: после нападения Энтео на выставку в Манеже цена на работы Вадима Сидура, как говорят, выросла на 20-30 %. Вот вам и «православный ИГИЛ».

Акция на Лахтинской тоже похожа на провокацию, цель которой – поставить множество разумных и взрослых людей в такое положение, когда они вынуждены вступаться за права Сатаны. А там, глядишь, и пошире окошечко Овертона откроем.

Это не значит, что заслуженного черта не нужно восстанавливать. Он обязательно должен вернуться на свое место. Пусть смотрит своими грустными глазами на торжество Ксении Петербуржской и знает: никогда больше здесь не победит темная сторона.

«Известия», 28.08.2015

Неоднозначный бард

Прижизненные амбиции Владимира Высоцкого как поэта в той относительно узкой и все более сужающейся области, которая называется собственно поэзией, известны. Теперь кажется странным, что народный любимец на полном серьезе мечтал издать сборник стихов, хотел быть членом Союза писателей и обижался, что серьезные, статусные поэты, наподобие Евтушенко, никак не хотели брать его в свою песочницу.

Доживи Высоцкий до наших дней, он увидел бы, насколько реальными и в то же время иллюзорными были его мечты. Стихотворную книжку может издать каждый, союзы писателей превратились в ничтожество, и никто туда особо не рвется. Наконец, поэтам с гитарой нынче дают поэтические премии наравне с просто поэтами – как это было в прошлом году с Юлием Кимом.

С другой стороны, Высоцкий не оказал явного влияния на пути развития русской поэзии.

Если брать его современников, то не только Иосиф Бродский, но и, допустим, Борис Слуцкий оказались более плодотворной точкой отсчета для новых поэтов. (Характерная полемика звучит в стихах Бориса Рыжего: где у Высоцкого «профиль Сталина», там у Рыжего – «Профиль Слуцкого наколот на седеющей груди».)