Трудовой хлеб

Копров. Должен был много.

Наташа. А от меня зачем?

Копров. Чтоб вы не узнали правды. Объяснять вам, как я ошибся в расчетах, как запутались дела мои, как я влез по уши в долги, – это было бы и скучно и едва ли понятно для вас. Вы бы увидали только, что человек, который говорил вам о своем богатстве и обещал вам приятную жизнь, вдруг попался в чем-то, что нынче-завтра у него все опишут и самого посадят в долговое отделение: ну, значит, он виноват, он обманщик. Так обыкновенно судят у нас. Не лучше ль было решиться на разлуку с вами, а тем временем устраивать свои дела, платить долги. Так я и поступил; а уж вы судите меня как хотите.

Наташа. Вы все долги заплатили?

Копров. Нет, еще не все; но уж остались пустяки, которые меня не тяготят. Кроме того, у меня в виду выгодное дело. Ну, что ж, вы сердитесь на меня или нет?

Наташа. Сержусь. Сами согласитесь, нельзя не сердиться, когда обманывают. Я не ангел.

Копров. Да сердиться-то, пожалуй, сердитесь, только не переставайте любить!

Наташа. Любить? Любить можно и не уважая человека и не веря ему… да ведь такая любовь – обида.

Копров. Ну, так жалейте меня!

Наташа. Я все еще не могу убедиться, действительно ли вы стоите сожаления.

Копров. Конечно, стою. Что я перенес в этот месяц, я не могу вспомнить без ужаса. Доставать деньги, когда они нужны до зарезу, – это значит прямо обречь себя на всевозможные адские мучения. Не говорю уж, что я платил процентов два рубля за рубль, я должен был дрожать, трепетать, унижаться, плакать, чуть не в ноги кланяться перед самыми гнусными личностями.

Наташа. Да, это ужасно.

Копров. Я изломался, изуродовал себя нравственно, я готов был на всякие средства, чтоб только достать денег.

Наташа. Вы прежде имели состояние, имели деньги?

Копров. Имел очень много.

Наташа. Отчего ж вы запутались?

Копров. Оттого, что захотел иметь больше.

Наташа. Зачем же вам больше?

Копров. Затем, что больше – лучше.

Наташа. А потом опять больше, и так далее, где же конец?

Копров. Конца нет. Ведь совершенства тоже нет на земле, а все-таки всякий стремится к нему: умный желает быть умнее, ученый – ученее, добродетельный – добродетельнее; ну, а богатый желает быть еще богаче.

Наташа. Зачем же так уж очень много денег?

Копров. Чтоб иметь возможность удовлетворять всем своим потребностям. Потребности неудовлетворенные причиняют страдание, а кто страдает, того нельзя назвать счастливым. Например, у меня синяя коляска и серые лошади, вдруг мне понравится зеленая коляска и вороные лошади… Конечно, я не умру, если не куплю их сейчас же, но все-таки это причинит мне некоторое страдание. И я тогда только сочту себя покойным и счастливым, когда получу возможность иметь во всякое время всякую коляску, какая только мне понравится.

Наташа. Значит, по-вашему, счастлив только очень богатый? Я с вами не согласна; можно быть счастливым и на небольшие, трудовые деньги.

Копров. Ну, я, признаюсь, в трудовом хлебе особенной прелести не вижу. Либо я во вкус не вошел, либо вовсе не рожден быть ремесленником. Конечно, человек может до крайности умалить свои потребности, может приучить себя ко всяким лишениям, довольствоваться только одной коркой хлеба; но для кого ж тогда будут расти ананасы! Потребности животных однообразны: вода, сено, овес и никакого платья; а у людей разнообразны, и чем человек развитее, тем разнообразнее.

Наташа. Такие рассуждения безнравственны.

Копров. Постойте! Когда я вам обещал обеспеченное состояние, удовольствия и даже роскошь, вы не отказывались, не называли такую жизнь безнравственной; так не судите и других. Трудиться хорошо, но ведь тяжело?

Наташа. Да, не легко.

Копров. Обеспеченная жизнь приятнее?

Наташа. Да, но потому только, что в нас мало…

Копров. Почему бы то ни было, а ведь приятнее?

Наташа. Конечно, приятнее.

Копров. Ну, и довольно. Ваши мнения о трудовом хлебе я уважаю, их нельзя и не уважать, и, пожалуйста, не судите обо мне по моим словам; я очень скромен в моих желаниях. Дня через два-три мои волнения и хлопоты кончатся, я буду иметь ровно столько, сколько мне нужно, и ограничусь этим. Теперь, чтоб мое предприятие удалось вполне, мне нужна очень небольшая сумма.

Наташа. Опять занимать?

Копров. А как же иначе? На улице не найдешь.

Наташа. И платить огромные проценты?

Копров. Да уж не помилуют; ростовщики мягкостью сердца не отличаются.

Наташа. Зачем же у ростовщиков занимать?

Копров. Да у кого же больше? Кто дает деньги, тот и ростовщик. С удовольствием бы я занял у вас, например, да ведь у вас денег нет.

Наташа. Нет, у меня есть деньги.

Копров. Ну, какие деньги! Рублей сто – полтораста.

Наташа. Гораздо больше.

Копров. Уж и гораздо. А если и есть, так они вам самим нужны.

Наташа. Да, эти деньги заветные.

Копров. Всякие деньги бывают, а заветных я не видал. Покажите, пожалуйста, что за диковина такая.