Читаем Трудовые будни барышни-попаданки 3 (СИ) полностью

Трудовые будни барышни-попаданки 3 (СИ)

— Прошение на высочайшее имя… о вступлении в законный брак? — вчитался генерал. — С госпожой Шторм… Почему я не удивлен? — Мужчина засмеялся в усы. — А вы что скажете, сударыня? Я смотрю, вы разбиваете сердца не только мошенникам, но и честным служакам?

Меня, признаться, все еще не отпустил мандраж от всего этого приключения, поэтому я только чуть натянуто улыбнулась. Но, кажется, большего и не требовалось.

— А что, милостивый государь, хоть сейчас жениться готовы? — спросил Александр Петрович, отчего-то придя в весьма приподнятое расположение духа.

— Так точно-с! — коротко ответил Миша.

— Ну так едем! — Генерал размашисто расписался на прошении и встал из-за стола. — Пожалуй, на Елоховскую! Там батюшка расторопный, враз окрутит. Я сам стану вам свидетелем и посаженным отцом, грех в сей романтическо-авантюрной истории не поспособствовать. К тому же в вашем ведомстве женатые сотрудники желательны — как люди солидные и серьезные, не склонные к разгулу и фанабериям!

* * *

А дальше было как в тумане. Безусловно, приятном и мечтательном. Я даже позволила себе чуть-чуть расслабиться, выйти из режима боевого напряжения, в который сама себя ввела утром, отправляясь за наследством.

Нет, все же замечательно, когда происходит что-то очень важное, а ты — не распорядитель и не организатор, плюс к тому согласна с тем, что вокруг хороводится.

Например, я полностью одобрила мысль Александра Петровича пригласить уважаемую графиню Салтыкову как мою дальнюю родственницу и московскую покровительницу в качестве посаженной матери. Смысл понятен: первый раз венчалась без родительского благословения и участия, так хоть второй раз порядок надобно соблюсти.

Наталью Григорьевну градоначальник возжелал уведомить сам. Послав перед этим к ней курьера, чтобы не удивилась и приготовилась. Другой курьер помчался в Богоявленский собор в Елохове, тоже предупредить и подготовить. Генерал-губернатор не Хлестаков с его тридцатью пятью тысячами курьеров, но посланцев хватало.

Конечно, мельтешили и кусались глупые мыслишки вроде «а что за прическа», «а что за платье».

Миша уловил, шепнул, что раз уж схватили джинна за бороду, то отпускать нельзя.

Я кивнула. Тем паче сообразила: свадебный фотоальбом нам не светит — если и создам фотоаппарат, то не сегодня вечером. И тем более никакой зевака нас не щелкнет, чтобы выложить в соцсеть, а потом зубоскалить над нашим внешним видом. Времена технической отсталости имеют свои преимущества.

Графиня наша оказалась скорой на подъем. Когда мы приехали, она не только полностью подготовилась к церемонии, но и подготовила Лизоньку и нашла что-то приличное из одежды для Павловны. Что же касается моего суженого, тут вопросов не было: «Их сиятельство генерал-губернатор абы кого не сосватают да в посаженные отцы не пойдут. Такое знакомство у будущего мужа дорогого стоит. И не стар еще — всего-то четвертый десяток катит. Умный, здоровый, у начальства в чести. Роду доброго. Орловы исконные, не из сдаточных, поди. Вот и умница, что согласилась без капризов!»

Ну и я порадовалась, что обошлось без самого трудного: ускоренных объяснений с матримониально озабоченной старушкой. Что же касается Лизоньки, уже одетой в лучшее платьице, я нагнулась к ней и тихо сказала:

— Сегодня дядя Миша станет твоим папой!

— Правда?! — обрадовался ребенок, будто ему преподнесли нежданный, но желанный подарок.

Я аккуратно поцеловала ее и приступила к оперативному макияжу и прочим женским штучкам.

* * *

Богоявленский, или Елоховский, как я привыкла называть, собор отличался от привычного, запомнившегося на экскурсии по Москве.

Был он значительно меньше. Зато именно в этом «несохранившемся здании», как говорил экскурсовод, крестили Пушкина. Будем считать — счастливая примета!

За временем я не следила. Конечно же, была не ночь, а поздний вечер.

Батюшка уже облачился в белое. Певчие, возможно столь же срочно созванные, угостились хорошим вином и старались на славу. В любом случае эту церемонию уж никак не назовешь «тайным венчанием».

Свидетели нашлись легко — двое адъютантов его сиятельства, приехавшие вместе с ним. Они стояли за нами, держали увесистые венцы.

Я уже привыкла и обедню стоять, и вечерню, и всенощную — тут без этого никак. Но все равно казалось, время тянется, словно все еще неосвоенная мною резина. Серу надобно добыть… Господи, о чем я думаю в доме Твоем? Да еще и двое этих молодых бедолаг с отнюдь не бутафорскими венцами. Как у них руки не затекут?

Запах ладана и свечи как в тумане. Смешно, право слово, впервые венчаться с тем, с кем уже одну жизнь прожила и на вторую замахнулась. Но от этого еще волнительнее…

— Держись, Мушка, — шепотом сказал муж, когда отзвучали последние слова вечной клятвы перед Богом. — Теперь не пропадем.

И когда мы пошли из церкви под торжественный колокольный звон, на паперти не стал сдерживаться, подхватил на руки, да так и нес до самой кареты.