Трудовые будни барышни-попаданки

— А после расставания нашего героя, увы, покойного, ждала замечательная карьера. Он скончался в чине статского советника. Отсюда, кстати, вспомним первую версию — острое желание губернатора не считать его самоубийцей, да и просто разобраться в произошедшем. Не столько по своей воле, сколько по распоряжению из Петербурга.

Да, а не прибыл ли сам Михаил Федорович Второй ради расследования этого дела? Если так, он сейчас начнет вызнавать у меня подробности.

— Увы, — продолжил гость, будто прочитав мои мысли, — я слышал о происшествии в самых общих чертах и не знал, что оно так неприятно отразилось на вас. Иначе непременно навел бы справки и выяснил, получил ли исправник прямое поручение от губернатора или действовал по своему разумению.

— Да, выяснить это было бы хорошо, — сказала я.

— И возможна третья причина. — На этот раз голос гостя стал чуть грустным и тревожным. — Во время визита не было намека на?.. Можете не отвечать, я вижу по вашему лицу, что намека на взятку не было. Но мзду, хорошую, большую взятку можно просить и не с вас. Кстати, у вас есть… скажем так, лица, вам недоброжелательствующие?

Сперва я усмехнулась. Селифан с Иванной? Какую «большую взятку» они смогли бы предложить — корову, воз ржи, рублей сто ассигнациями, если сын даст?

Потом нахмурилась. Вспомнила испуганные глаза Дарьи Сергеевны, когда я грозилась Сибирью и каторгой ее холопке. Страх длился не больше секунды. И вряд ли она всерьез могла принять их в свой адрес. Но для ненависти навсегда и мимолетной тени достаточно.

А как еще было спасать Лизоньку? Кстати, из-за этих гостей опять днем с ребенком не поиграла.

— Можете не отвечать, — спокойно продолжил гость. — Я ведь правильно понял, что наличествуют?

Мне что, рассказывать ему о своих приключениях уже в усадьбе? Об Аришке с ребенком? Нет уж.

— Такие лица есть, — кивнула я, дав понять, что распространяться не намерена.

— Что же, мой визит к вам не последний. Разузнаю в губернии и сообщу. Ох, время-то какое позднее…

— Даже и не думайте в такое время по дорогам разъезжать, — откликнулась я. Законы здешнего гостеприимства как влитые легли на мои прежние привычки. Я и в прошлой жизни не отпустила бы человека в темень и непогоду, нашла бы, где уложить и чем приветить. А здесь — сам Бог велел. Место теперь имеется. Даже комната для гостей нынче приведена в порядок. Оштукатурили и утеплили проверенным способом. И полы уже застелили домоткаными половиками. И побелили. И протопили.

С этим, кстати, тоже интересно вышло. Пригодились воспоминания моего собственного прадеда. Во время Второй мировой он жил в Закавказье. Там полегче было, но все равно не изобилие, в частности с дровами. И они топили дом буржуйкой, в которую ставили ведро, набитое опилками. Не просто так, а продырявив то ведро по нижнему ободу и набив опилки вокруг трубы-десятки. Трубу потом вынимали, в отверстие совали растопку и поджигали. Опилки тлели всю ночь, буржуйка раскалялась докрасна.

Тут с дровами проблем нет. И с брикетами тоже. А вот печей нехватка. И класть их не везде получается. Так что я вышла из положения, заказав кузнецу небольшую переносную буржуйку. «Чугунку», как ее с ходу обозвали дворовые. Мастеру пришлось потрудиться, чтобы выковать-выгнуть ее по форме и не сломать. Но он справился.

Топили печурку по методу прадеда, по мере надобности переносили из комнаты в комнату — например, чтобы просушить штукатурку. Раструб трубы выводили в окно, осторожно вынув из рамы одно стекло и заменив его кожаной заглушкой.

Вот такую печь я и приказала затопить в гостевой. А Михаилу Федоровичу твердо велела:

— Располагайтесь, сударь. Лампу вам принесут, воду для умывания тоже. Если чего-то из еды захочется — зовите лакея, в людской всегда кто-то дежурит. Спокойной ночи.

Увы. Спокойной эта ночь не была.

Глава 36

Начнем с того, что мне просто не спалось. Я привыкла обходить перед сном окрестности усадьбы. Сунуть ноги в обрезанные валенки, подшитые кожей, накинуть теплый платок на старую маменькину шубу и в тишине пройтись под первый снег вдоль служб, вслушиваясь в тихое сопение скотины и хруст сена. Надышаться свежим воздухом, чуток прохладиться. Лишний раз почувствовать, что все в порядке.

Сегодня я отказалась от прогулки, и вот результат.

Еще угнетало чувство вины перед Лизонькой, не получившей вечернюю сказку. Я все же к ней заглянула, но позже привычного времени. Малая спала на боку, неровно посапывая. Не то чтобы ребенок выглядел болезненным, но видно с первого взгляда — задремал и уснул в плохом настроении.

— Казку обичали. И погуять, — сказал Степа, спокойный, умный и говорливый не по возрасту. Луша хотела сделать ему замечание — барыню укорил, но не стала в моем присутствии. Я только потрепала Степу по шелковым кудряшкам, шепнула: «Все завтра» — и вышла. По пути в спальню встретила Алексейку, услышала, что людей гостя, кучера и камердинера, тоже разместили.