Труды

В Сибири в старое время было племя (есть ли сейчас – не знаю), которое не имело слова для Бога, потому что они считали, что Его нельзя назвать, что это слишком святое Существо, чтобы Ему дать земное имя. И они были правы, потому что только воплотившийся Бог мог получить земное имя Иисус. И когда они в разговоре хотели обозначить Бога, они делали паузу и поднимали руку к небу, указывая, что они говорят «о Нем», но имени Ему они не давали.

Второе: есть замечательное место в писаниях Маймонида, еврейского писателя XII века, об имени Божием. Он говорит, что в древнееврейской традиции имя и существо совпали. Нельзя произносить имя Божие даже в богослужении всенародно, потому что не каждый может понести эту тяжесть или преклониться должным образом перед этой святыней{321}. Вот то чувство, которое продиктовано еврейским ощущением имени Божия и которое мы можем понять из этих примеров, вот что такое имя дорогого человека. Но узнав, что значит беречь, оберегать имя любимого человека, мы можем соответственно учиться – и всю жизнь учиться – относиться к имени Божию именно с таким чувством, что это святыня и что сказать «Бог», сказать «Иисус», сказать «Господь» это не просто кличку произнести: это молитвенное призывание, которое говорит о Нем, так же как имя любимого человека говорит о нем, – нельзя его трепать. Поэтому вот к чему мы призваны: в полном смысле слова только Господь Иисус Христос мог произнести имя Божие с совершенной чистотой сердца, ума, уст, воли, плоти, всего Своего существа. Мы можем произносить эти слова во Христе, бережно, с трепетом, не употребляя слишком легко такие слова, от которых бесы дрожат и перед которыми мы не благоговеем. Ведь страшно подумать, что перед именем Иисусовым склоняется всякое колено (Флп 2:10), кроме нас, верующих христиан. Иоанн Златоуст где-то говорит, что, когда мы произносим имя Спасителя Христа, бесы отходят от нас в ужасе, а мы произносим его без ужаса. Как это жутко и какую ответственность мы берем на себя, зная это имя, потому что мы ведь знаем имя Отец и знаем его через Единородного Сына, и знаем земное имя для Бога: Иисус, «спасение». Мы можем эти слова произносить, и таких слов достаточно для того, чтобы весь мир дрожал – кроме нас… Да святится учит нас: береги его, как святыню, это больше, чем икона, это больше, чем имя любимого человека. Мы не дадим икону на поругание, а о Боге говорим с такой легкостью.

И затем: Да приидет Царствие Твое. Знаете, часто у нас при молитве такое чувство, что мы призываем Бога к тому, чтобы Он сделал что-то. Я как-то говорил проповедь в англиканском храме и сказал: вы молитесь Богу за все нужды мира, словно вы Богу напоминаете все то, что Он должен был сделать и не исполнил. И действительно: мы часто молимся, как нищий, который протягивает руку, тогда как Бог нам поручил Царство (Лк 22:29), Он нас поставил на земле для того, чтобы строить это Царство. Когда мы говорим: Да приидет Царствие Твое, это не значит «Приди Ты, Господи, умри вновь на кресте» или «Приди победителем и сокруши врагов». Это слишком легко. «Тебе крест – нам слава». И не думайте, что это просто кощунственное замечание с моей стороны.

Возьмите рассказ о том, как на пути в Иерусалим перед Христом предстали Иаков и Иоанн (Мк 10:35-40). Спаситель только что говорил прямо – сжато, но трагично – о грядущем Своем страдании. И с чем идут Иаков и Иоанн к Нему? «Когда Ты воскреснешь, дай нам сесть по правую и левую руку от Тебя». То есть: Ты сделай Свое, пройди через Страстную седмицу, умри на кресте, победи смерть, воскресни – и тогда мы соберем плоды от твоего страдания.

Ведь мы это тоже говорим – не этими словами, но своим поведением, когда просим: сделай, Господи! Дай, Господи! А сами стоим с открытыми руками, ожидая подачки, а не дара. А Господь нас послал в мир строить Царство Божие.

Все человечество строит какой-то град, общество; каковы бы ни были политические системы, каждая группа или масса людей строит сколько-то гармоничное общество. Но когда мы говорим о граде человеческом, мы не можем примириться ни с чем меньшим, чем с таким градом, первым гражданином которого может быть Человек Иисус Христос (Рим 5:15), воплощенный Сын Божий. И поэтому мы должны строить со всеми людьми то, что по-человечески можно строить, но знать, что это – только костяк, что этот град человеческий слишком мал, в нем нет достаточной широты, достаточной глубины и достаточной святости, чтобы Иисус из Назарета, Сын Божий, был бы в нем первым Гражданином. В посланиях апостола Павла говорится, что наша родина, град наш – на небесах (Флп 3:20), и один английский богослов перевел это: «Мы – авангард Царства Божия»{322}. Да, наша родина там, где Господь: душой, молитвой, любовью, призванием мы там, но мы посланы в мир для того, чтобы строить именно град человеческий, который был бы градом Божиим. И это наша ответственность.