Труды

Евангелизм. Эта особенность выражается прежде всего в том, что проповеди и беседы митрополита Антония построены совершенно прозрачно: все богословские концепции христианских и иных религиозных культур, с которыми митрополит Антоний зачастую спорит или беседует, все литературные аллюзии он максимально уводит в подтекст, то есть стилистически, композиционно строит свою речь так, чтобы она служила как бы мостом между слушателем и Евангелием, иначе говоря, чтобы казалось, что между слушателем и Евангелием ничего нет. Митрополит Антоний говорит: «Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти призрачными, а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое мгновение», – и в своей проповеди он максимально сокращает расстояние, отделяющее современного человека от живого Христа, и делает нас участниками Евангельской истории.

Литургичность. В данном контексте это означает, что богословие митрополита Антония облекает в слова безмолвное по преимуществу Таинство Церкви: не какую-либо часть церковного обряда и не одно из таинств, но совокупность церковного общения. Его слово вводит человека в Церковь подобно священнодействию. Митрополит Антоний говорит об этом качестве слова в применении к опыту молитвы: «Тогда каждое слово молитвы постепенно приобретает жизненность, какую-то взрывчатую силу, и когда мы эти слова произносим, они нашу душу взрывают, озаряют ее, дают ей импульс, толчок и нас приобщают к тому, что стоит за этим опытом: к Богу».

Антропологичность. Эта особенность учения митрополита Антония более всего раскрыта в данной книге, посвященной в первую очередь антропологическим проблемам. Проповедь митрополита Антония устремлена к тому, чтобы вернуть испуганному и оглушенному современнику веру в себя. Митрополит Антоний постоянно говорит о том, что «Евангелие все пронизано верой в человека», говорит и о том, что человек – «единственная точка соприкосновения между верующим и неверующим», потому что «человек – это та реальность, которая составляет тему жизни всякого человека». Он подчеркивает безмерную глубину каждой человеческой личности, бесконечную ценность человека для Бога и постоянно присутствующую возможность общения между Богом и человеком. Это общение в каком-то смысле равноправно, то есть подобно отношениям любви или дружбы, а не господства и рабства. Именно так, как личные и неповторимые отношения с Богом, митрополит Антоний открывает нам молитву. Благодаря сосредоточенности митрополита Антония на человеке во всей полноте бытия, его проповедь производит впечатление обращенной к каждому лично, несмотря на то, что его слушают толпы. Оно вызывает каждого человека на личный диалог с Богом.

В современном секулярном обществе слово митрополита Антония звучит непривычно – это слово проповедника, пастыря, оно призвано изменить жизнь людей, а не их взгляды и убеждения, но изменить не так, как меняет гипнотическое, агрессивное слово проводника какой-либо идеологии, но скорее так, как ее углубляет поэзия. Об этом говорит Рильке: «Здесь [в искусстве] нет ни одной точки, где тебя не видно. Ты должен жить по-иному». Мы позволим себе добавить, что в своей особой плотности и концентрации слово митрополита Антония преображает нашу жизнь подобно тому, как это делает Священное Писание: Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр 4:12).