Труды

Бывают в молитвах святых такие мысли, такие чувства, до которых мы не доросли. Мы не можем их от себя повторить, потому что в нас их нет, но можем по вере сказать: «Господи, я знаю, что это правда. Я эти слова повторю за святым». И мы можем сказать: «Святой – Иоанн, Василий или кто другой, – эти слова были жизнью в тебе, когда ты их произнес. Возьми эти мертвые слова, которые я произношу, и принеси их Богу своими руками, соедини со словами горение твоей собственной души». И тогда мы можем, с одной стороны, говорить от души, от сердца, правдиво те или другие молитвенные слова, а иногда можем попросить святого эти слова облечь в пламя его собственной молитвы.

Я вам, кажется, рассказывал, но повторю для тех, кто не слышал, об одном, с одной стороны – смешном, а с другой – очень великом событии в моей жизни. Когда-то мы – бабушка, мама и я – жили в церковном доме. Там завелись мыши, они бегали повсюду, и мы не знали, что с ними делать. Мы не хотели расставить мышеловки, потому что нам было жалко мышей, и мы не хотели бросать кусочки хлеба с ядом, потому что боялись, как бы их не подняла бабушка, которой тогда было за девяносто лет. И я вдруг вспомнил, что в Великом Требнике есть обращение, написанное уж не помню кем из святых, ко всем животным, которые нарушают человеческую жизнь, – как бы призыв уйти. Там перечислены десятки всяких зверей, начиная со львов, тигров и кончая букашками. Я прочел и подумал: не может быть! Как я могу употребить такую молитву? Я не верю, что это может случиться! Но потом подумал еще: ведь святой, который составил эту молитву, верил в это. Я тогда к нему обратился и сказал: «Я не верю, будто что бы то ни было получится от того, что я прочту эту молитву, но ты ее составил, написал, ты ее произнес из глубины веры, и когда ты ее употреблял, что-то случилось, иначе ты ее не занес бы в книгу. Так вот что мы сделаем: я прочту твою молитву, а ты эту молитву произнеси из глубин твоей святости и принеси к Богу. Но повторяю: я не верю, будто что бы то ни было может случиться». Я сел на кровать, положил на колени Великий требник, дождался, что из камина показалась мышь. Я ее перекрестил и сказал: «Сядь и слушай». И к моему изумлению, мышь села на задние лапки и не стала двигаться. Я тогда ей, этой английской мыши, прочел вслух на славянском языке молитву, которая когда-то была составлена на греческом. Кончил, перекрестил ее и сказал: «А теперь иди и скажи всем другим!» Она ушла, и ни одной мыши у нас в доме не осталось. И меня это так обрадовало: я не мог похвастаться, что это произошло моей верой. Мое неверие было полное, даже не то что сомнение, – я был уверен, что ничего не получится, но уверен был, что этот святой верил и всерьез эту молитву писал, и она исполнилась.

Поэтому, когда в какой-нибудь молитве, которую вы читаете, находится нечто, что вам не очевидно, что вам кажется просто невозможно, скажите святому, который ее составил: ты эту молитву составил, ты, несомненно, вложил свою веру в эти слова, возьми эти слова и принеси к Богу, а я их повторю с болью в душе, что не могу соединиться даже со словами, а не только с пламенением твоей души.

Эти примеры я вам хотел дать, потому что они мне кажутся очень значительными, они применяемы в жизни все время, на каждом шагу. В следующей беседе я, может быть, остановлюсь на некоторых словах, если не успею о них поговорить сегодня. Но то, что Феофан Затворник писал об этом, я вам хочу повторить сейчас. Он говорит, что для того, чтобы молитвы святых стали нашими молитвами, мы их должны продумывать и прочувствовать (он говорит «обчувствовать») так, чтобы каждое слово дошло до нас в какой-нибудь момент нашей жизни. Это не значит, что можно сесть, прочесть эти молитвы и все пережить, нет, это значит, что мы должны, во-первых, поставить перед собой вопрос: что значат эти слова? Какое их настоящее значение? Во-вторых: что я об этом знаю? Есть ли в моем малом опыте нечто, что мне помогает понять, что этот святой хотел сказать? И если я пойму головой, поставить перед собой вопрос: а отзываются ли как-то в моей душе эти слова? Когда я эти слова читаю, что-нибудь происходит в моей душе? Я понимаю, что сказано, я этого раньше, может быть, не исполнял, но доходит ли это до меня теперь? И если мы так будем поступать с молитвами, то с одной, то с другой, то с тем выражением, то с другим, то постепенно вокруг каждого выражения, каждого чувства, которое выразилось в этих словах, соберутся наши собственные мысли, мы будем знать, о чем святой говорил, в той мере, в какой сами способны это понять, – только в этой мере. Но в этой же мере мы можем почувствовать, что вложено в эти слова. И если мы будем так переходить из одной молитвы в другую, то постепенно, постепенно воспримем одну молитву за другой – не сразу, на это может понадобиться несколько десятилетий, но это неважно, потому что если в какой-то момент я одно слово могу сказать Богу от всей души, всем содержанием моей души, то этого достаточно.