Труды по истории древней Церкви

¹⁾ В I, 2 «Мнения» Роттердамская комиссия замечает: «Dass nich «einige Kirchenlehrer» den immanenten Ausgang des hi. Geistes aus dem Vater durch den Sohn gelehrt haben». Но, продолжая свои рассуждения, она кончает положением, которое по смыслу равносильно[618] выражению: nicht «einige Kirchenlehrer», sondern — «einige Kirchenlehrer». Насколько я понимаю, прилагательному einige» логически противоположны лишь «Niemand» с одной стороны и «а11е» с другой. Но почтенные ученые, из которых состояла Роттердамская комиссия, не могли утверждать, что так мудрствовали «alle Kirchenlehrer», и в результате получился список имен einiger [всего 9] Kirchenlehrer.[619] В этом списке не следовало бы стоять Дидиму. Его воззрение, по моему мнению,[620] было своеобразной природы, и притом, после V Вселенского собора, имя Дидима у православных богословов (ср. Послание св. Софрония Иерусалимского и определение VI Вселенского собора)[621] имело не слишком добрую репутацию:[622]ссылаться на его «авторитет» в богословских спорных вопросах не очень удобно. Далее, всякий русский, конечно, заметит, что в этом списке «блещет своим отсутствием» имя св. Златоуста, одного из прославляемых нашей Церковью . И этот пробел[623] выясняет положение дела, словно знаменитое «яйцо Колумба».[624] Св. Златоуст был представитель Ан–тиохийской богословской школы, так же как и Феодорит Киррский.[625] Конечно, Феодорит не был ангел, но он был несомненно Ehrenmann. Из слов св. Кирилла Александрийского « », «собственный Дух Сына» Феодорит сделал следующий вывод:[626] ' [ ] , ' / , . «Если же он наименовал Духа « » в том смысле, что Он имеет бытие из Сына или через Сына, мы отвергаем это учение как богохульное и нечестивое». Без дальнейших рассуждений в выражение влагается арианский смысл![627]Феодорит, конечно, так не поступил бы, если бы теологумен « », «через Сына»,[628] был распространен и в районе влияния Антиохийской школы, был и здесь ходячей монетой. Все 9 имен, перечисленные «Мнением», принадлежат представителям Александрийской богословской школы. Следовательно, и – об исхождении Св. Духа от Отца через Сына[629] точнее можно назвать александрийским, чем обще–восточным.

С. От ' я различаю «достаточно резко»,[630] быть может даже слишком резко,[631] богословские мнения.[632] Главный отличительный признак последних — отсутствие в них авторитета. Это — лишь частные мнения[633]тех, которые в моих глазах не более как только богословы. А на богословов и я, как богослов, licet indignus, должен, по принципу, смотреть как на моих pares. Если я принимаю, в качестве моего частного мнения, богословское мнение Фомы Аквината, Петавия, Перроне,[634] то делаю это на том же самом основании, по которому соглашаюсь и с положением 2x2=4: для меня совсем не важно, что так думал и великий Пифагор; я сам тоже нахожу, что 2 х 2 = 4 и даже не мог бы думать иначе, и этот последний момент — субъективный — для меня имеет решающее значение. — А если основания, приводимые в пользу богословского мнения,[635]меня не убеждают, то я просто его отвергаю, и, если потребуют обстоятельства, буду его критиковать pietatlos, даже беспощадно, если только для этого у меня найдется достаточно критической проницательности.

Важнее другая сторона дела. В выборе моих частных богословских мнений[636] я свободен, но не безусловно. Граница моей свободы — в обязательном требовании, чтобы эти мои частные мнения[637] не стояли в противоречии с догматом. Если я избираю свои частные богословские мнения в кругу святоотеческих , я ставлю себя ipso facto вне всякого подозрения в противоречии с догматом. Никто разумеющий дело не потребует от меня даже доказательств этого. Противоречащий догме отца Церкви звучит для уха кафолика как самое вопиющее contradictio in adjecto, как, например, «темный свет».[638] Напротив,[639] если я свои частные мнения[640] выбираю только из круга богословских мнений,[641] я отвечаю за них как за свои собственные догадки,[642] и на мне самом лежит onus probandi, что, мудрствуя так,[643]я не противоречу догмату.

Вот почему представляется важным, чтобы в рассуждениях о тайне Св. Троицы богословы не сходили с относительно твердой почвы патристических на шаткую почву богословских мнений,[644][685] чтобы они даже в качестве формул держались отеческих изречений.»