Труды по истории древней Церкви

Выясняя процесс развития воззрений Эригены на основе воззрений непосредственных его предшественников, мы обращаем внимание, в частности, на факт особого значения для него спекуляции бл. Августина. При обычной точке зрения на Эригену, как восстановителя неоплатонической философии, и влияние Августина на него сводят большей частью также к передаче лишь ему неоплатонических элементов. Но на самом деле Августин был представителем и даже основателем совершенно особого направления в области христианской мысли. И если Эри–гене его произведения были известны раньше и лучше, чем произведения восточных писателей, то вполне естественно, что и на нем отразилось прежде всего влияние августинизма и усвоение им восточных воззрений совершилось уже на почве августиновских принципов и воззрений.

В западной литературе это особое значение Августина для философа IX в. хотя и было уже отмечаемо (Рейтером, Кённингэмом, Капел–ло), но лишь, так сказать, мимоходом, и не получило надлежащего выяснения. Между тем, если справедливо, как это признают историки философии, что влияние Августина простирается в общем и на настоящее время, что им уже выдвигаются проблемы, которые остаются не решенными в философии еще и ныне, что он именно есть основатель новейшей метафизики внутреннего опыта (Риттер, Виндельбанд, Эй–кен),[13] становится понятным до некоторой степени, каким образом можно объяснять предвосхищение идей Нового времени мыслителем, жившим тысячу лет тому назад, не приписывая ему способности предведения будущего, а обращая внимание на отношение его к прошедшему.[14]

Предлагаемое в нашем исследовании решение вопроса о смысле философии Эригены, таким образом, сводится, в общем, к положению, что она представляет попытку соединить монизм (идеалистический) с христианским теизмом и обосновать первый на данных последнего, так что она не может быть признаваема стоящей в чисто внешних отношениях к христианскому учению, хотя бы попытка эта в действительности и не вполне достигала своей цели. Происхождение системы философа в целом, с характерными для нее чертами, поскольку она предвосхищает до известной степени результаты новейшей философии, объясняется из усвоения и самостоятельного раскрытия Эри–геной известных данных богословско–философской спекуляции Востока на почве принципов и воззрений западной августиновской спекуляции.

II

Соединяя признание за сочинением выдающихся достоинств с совершенно уничтожающей его выводы критикой и заменяя последние собственными выводами, рецензент, в главной критической части своей рецензии, поставив прежде всего в упрек автору «слишком прямолинейное» ведение дела,[15] по поводу указания автора на монизм и теизм Эригены заявляет сначала, что Эригена не монист (в строгом смысле), а затем употребляет все усилия доказать, что он пантеист, а не теист;[16] касаясь далее вопроса о происхождении системы философа, он отвергает христианский смысл учения Эригены об образе Божием в человеке и объясняет возникновение его воззрений путем усвоения им, как аскетом–мистиком, неоплатонических мыслей.[17]

Таково существенное содержание рецензии. Посылки для своих «выводов» г–н Серебреников, по его словам, находит в самом же сочинении, хотя автор его был настолько непроницателен, что пришел почему-то к заключениям прямо противоположным тем, какие должны быть, так что рецензент, указав несоответствие их посылкам, на основании самого же сочинения отвергнул их и заменил своими. На долю автора, очевидно, выпадают лишь труды и дни собирания материала, хотя с достаточной полнотой и точностью, но без уменья разобраться в нем и со странной способностью утверждать в выводах прямо обратное тому, что ясно вытекает из приводимых им же самим посылок. На стороне рецензента, напротив, оказывается способность и заслуга быстро и без «большого труда» справиться с «запутанными» вопросами о «трудном для понимания», по выражениям самого рецензента, философе,[18] не прибегая ни к внимательному изучению первоисточников, ни к более или менее широкому ознакомлению с литературой предмета, на основании самой же рецензируемой книги.

Нужно однако лишь посмотреть ближе, каким образом рецензент достигает в действительности разрушительных целей своей критики и вместе с тем приходит сам к легкому решению трудных вопросов, пользуясь готовыми данными, чтобы убедиться в несколько странном отношении его к делу.