Труллион (Аластор 2262)

Глэй взглянул на остров Амбаль, красовавшийся в свежих утренних лучах за сверкающим плесом: «Как знаешь. Я бы на твоем месте сперва позвонил ему».

«Зачем?»

«Чтобы предупредить».

«Я не обязан ни о чем его предупреждать», — заявил Глиннес. Тем не менее, он подошел к телефону. На экране возникло лицо Люта Касагейва, спросившее стальным тоном: «Что вам угодно?»

«Я могу отдать двенадцать тысяч озолей, — ответил Глиннес, — и хотел бы немедленно аннулировать договор о продаже. Если вас это не затруднит, я приеду сию минуту и привезу деньги».

«Аннулировать договор может только законный владелец».

«Каковым я и являюсь».

«Владелец — Шайра Хульден. Допускаю, что он вправе расторгнуть сделку, если таково его желание».

«Сегодня вы получите заверенное письменное показание, подтверждающее кончину моего брата».

«Неужели? Заверенное — кем?»

«Джанно Акадием, уполномоченным выполнять обязанности ментора в нашей префектуре и выслушавшим признание убийцы в присутствии двух свидетелей».

«Ах, даже так!» — усмехнулся Касагейв и выключил экран.

Глиннес с недоумением повернулся к Глэю: «Честно говоря, не ожидал такой реакции. Похоже на то, что перспектива выселения его нисколько не беспокоит».

Глэй пожал плечами: «А что ему беспокоиться? Акадий в тюрьме. Если Совет лордов окажет достаточное давление, его ждет прутаншир. Любые показания, заверенные Акадием, недействительны».

Глиннес обратил лицо к небу, возмущенно поднимая руки, и воскликнул: «Что за напасть? Никого никогда неудача не преследовала с таким постоянством!»

Глэй молча отвернулся и пошел спать.

Глубоко задумавшись, Глиннес мерил шагами веранду. Прошло несколько минут. Глиннес неразборчиво выругался, раздраженными шагами спустился к лодке и направился на запад.

Через час он прибыл в Вельген и с большим трудом нашел свободное место у причала — сегодня в город съехалось необычайное множество любопытствующих. На площади полным ходом шли приготовления к казни. Горожане и селяне толпились у прилавков и пивных, то и дело поглядывая на прутаншир, где рабочие налаживали зубчатую передачу громоздкого механизма, назначение которого Глиннес не мог себе уяснить. Он остановился, чтобы расспросить старика, опиравшегося на посох: «Что это там, на прутаншире?»

«А, Филидиче опять дурака валяет! — долгожитель сплюнул на мостовую. — Его хлебом не корми, подавай всякие новшества! Если бы они еще работали как следует — так нет же! Шестьдесят два пирата ждут казни, а вчера за весь день успели перемолоть только одного. Обещают сегодня все отремонтировать. Мудрят, пыль в глаза пускают. Сколько живу на этом свете, всегда обходились дыбой да котлом, и все были счастливы».

В полицейском управлении Глиннесу сказали, что главного констебля Филидиче нет и в ближайшее время не будет. Глиннес попросил свидания с Джанно Акадием, но ему отказали — сегодня посетителей в тюрьму не пускали.

Вернувшись на площадь, Глиннес сел за столик в тенистой садовой пивной под гостиницей «Доблестный св. Гамбринус» — там, где когда-то (как ему казалось, давным-давно) они беседовали с Джуниусом Фарфаном. Заказав стаканчик тминной водки, он залпом проглотил огненную жидкость. Все силы судьбы будто сговорились помешать осуществлению его планов! Он держал в руках доказательство смерти старшего брата — но потерял деньги. Теперь он приобрел деньги — и не мог доказать, что Шайра умер. Свидетель, заверивший признание убийцы, сидел в тюрьме. Убийца, Ванг Дроссет, погиб в кровавой стычке с фаншерами.

Что теперь? Что делать? Тридцать миллионов озолей! Глупая шутка. Передать деньги главному констеблю Филидиче? Мерлинги найдут им лучшее применение! Глиннес подозвал официанта и заказал еще тминной водки, после чего обратил ненавидящий взгляд на прутаншир, видневшийся в проеме живой изгороди. Для того, чтобы спасти Акадия, приходилось пожертвовать деньгами — несмотря на то, что ментору предъявили смехотворные, липовые обвинения...

Прутаншир загородила тень — прохожий задержался, заглядывая в пивную. Сидя лицом к солнцу, Глиннес видел только силуэт среднего роста, но что-то в подчеркнуто скромной, вежливой позе прохожего заставило его внимательно присмотреться. Ощутив внезапный прилив энергии, Глиннес приветственно поднял руку. Прохожий это заметил и зашел в пивную. Глиннес уже спешил навстречу: «Риль Шерматц, если не ошибаюсь? Я — Глиннес Хульден, приятель ментора Акадия».

«Да, конечно! Я вас хорошо помню, — поклонился Шерматц. — Как поживает Акадий?»

Официант принес тминную водку, и Глиннес жестом пригласил Шерматца взять стаканчик: «Когда вы услышите, что я скажу, вам может потребоваться глоток чего-нибудь покрепче... Вы не знаете, что произошло?»

«Только что вернулся из Морильи. О каком происшествии вы говорите?»

Возбужденный удачным стечением обстоятельств и водкой, Глиннес описывал ситуацию в несколько утрированных тонах: «Акадия бросили в темницу. Ему вменяют в вину крупную кражу, и лорды, судя по всему, добьются вынесения приговора — а тогда Акадия пропустят через зубчатые колеса мясорубки, сооружаемой на прутаншире».