Труп

— Ты очень красива, — сказал я. — Я люблю таких красивых брюнеток, как ты. Мне бы очень хотелось обнять и поцеловать тебя, но я здесь присутствую официально, по делу. Я полицейский и сейчас нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей. Мне платят за это жалованье. Вопросы есть?

— Я вижу, что у тебя есть чувство долга, Эл, — сказала она. — Я не хочу приводить тебя в замешательство, чтобы не вызвать у тебя комплекс неполноценности. Задавай сперва свои вопросы, а когда ты закончишь, мы можем заняться любовью. — Она откинулась на подушки кушетки и скрестила ноги. — Давай начинай! — сказала она.

— Можете ли вы назвать хотя бы одну причину, по которой ваш брат мог быть убит? — спросил я, медленно переводя дыхание. — Понимаю, что вам больно слушать эти вопросы, но я надеюсь, что вы понимаете…

— Больно? — Она вежливо рассмеялась. — Ты ведь ничего не знаешь, Эл. Я ненавидела своего брата с тех пор, как начала ходить, и задолго до того, как начала говорить. Он был жестоким и отвратительным. Знаешь, как некоторые мальчишки отрывают крылья мухам?

— Да, — заметил я, — но…

— Джон принадлежал к категории людей, которые предпочитали выдергивать руки тем мальчишкам, которые выдергивали лишь крылья мухам, — сказала она. — И наслаждаться этим.

— Что ж, в таком случае мне легче будет задавать свои вопросы.

— Я не переживаю, я радуюсь, — сказала она. — Я бы сейчас с удовольствием напилась, если бы не бросила употреблять все алкогольные напитки, Эл. Алкоголь — это слабая форма наркотика. Формируется привычка, а я хочу быть абсолютно свободной от любых привычек.

— Это хорошо, — промямлил я.

— Я не курю по той же самой причине, — сказал она.

— Но от осторожных любовных утех вы не отказываетесь?

— Это не имеет ничего общего с привычками, — медленно улыбнулась она. — Это биология. Опасно подавлять в себе биологические реакции, Эл. Это…

Я заскрипел зубами.

— Я понимаю, — сказал я. — Это вызывает депрессию и невроз.

— Точно.

Я заговорил яростным шепотом:

— Не знаете ли вы, кто мог убить вашего брата и по какой причине?

— Ну конечно знаю, — твердо сказала она. — Любой, кто знал его, мог бы иметь мотив для убийства.

— А в частности?

— Ну, — сказала она нерешительно, — например, я, или отец, или Тальбот. Затем повар и Элси, наша служанка, и Дженнинг, садовник. Затем молочник и…

— Это очень смешно, — холодно остановил я ее.

— Да?

Я мог бы поклясться, что в ее глазах сквозило истинное изумление, когда она взглянула на меня.

— Я не хотела шутить.

— Кроме вашей семьи и слуг, — сказал я, — можете ли вы припомнить кого-нибудь еще?

— Нет, — сказал она. — Джонни не жил с нами последние три месяца. До этого я старалась видеться с ним как можно реже. Так было безопаснее.

— Безопаснее?

— Он пытался доставлять себе небольшие удовольствия, когда мы встречались. — В ее голосе проскользнули металлические нотки. — Он мог выкручивать мне руку, ущипнуть… и все в таком духе.

— Очаровательно, — сказал я.

— Он был абсолютно инфантилен, развратен, — сказала она скучающим голосом. — Как одевался, как вел беседу — какая-то ахинея, которую я никак не могла понять.

Я поморщился.

— Так что убийцей мог быть любой из его знакомых, Эл, — сказала она весело. — И я бы не отказалась убить его. Это было бы новое для меня ощущение.

Она закинула ноги на кушетку, согнула их, затем закинула руки за голову. Разрез на ее платье полностью распахнулся, обнажая округлое бедро как раз в том месте, где кончался загар.

— У тебя есть еще вопросы, Эл? — спросила она. — Или ты наконец обнимешь меня?

Многие могут не поверить в это, но я все-таки человек. Я знал, что если откажусь, то потом не буду спать ночами, переживая это. Я медленно поднялся и сел на кушетку рядом с Ней.

— Нам никто не помешает, — мягко сказала она, — так что не нервничай, Эл.

— Я впервые слышу такое от женщины со времен моего отрочества, — сказал я.

Я придвинулся ближе.

— Может быть, моя техника не устраивает?

— Пожалуй, она несколько старомодна, — спокойно ответила она.

Быстро и грациозно она поднялась с кушетки и сняла очки, аккуратно положив их на столик.

Когда она взглянула на меня, глаза ее были туманны, и вовсе не от близорукости.

— Видимо, ты отвык от подобных ситуаций, Эл, — сказала она. — Тебе нужна помощь.

Она взяла мои руки в свои и положила их на небольшие, твердые груди. Сквозь ткань платья я ощутил что-то мягкое и теплое. Она на минуту крепко прижала мои руки к телу, затем пальцы ее правой руки стали направлять пальцы моей левой руки.

— Это называется застежка, — прошептала она. — Тебе надо всего лишь слегка дернуть.

Я дернул.

Платье из шелка скользнуло и упало к ее ногам. На ней были только лифчик без лямок и белые трусики. При взгляде на нее у меня пересохло горло.

Затем она нырнула в мои объятия, и я почувствовал тепло ее тела, прижимающегося к моему. Ее острые белые зубы на мгновение впились в мою нижнюю губу.

— Обычно такие сделки заключаются пятьдесят на пятьдесят, Эл, — хрипло сказала она. — Ты не должен вести себя как чурбан!

Именно в этот момент я услышал, как дверь позади меня открывается и кто-то входит в комнату.