Труп из Первой столицы

– Поразительное единодушие, – недовольно фыркнул Морской. – Но, кажется, у нас есть занятия куда поважнее, чем эта ваша любовь-морковь…

Света хотела было возмутиться и даже ввернуть что-нибудь едкое, мол, отсутствие Ирины явно плохо влияет на поведение и характер товарища Морского, но Коля отстранился и принял сторону журналиста:

– Да-да, сейчас не время, – сказал он и ошарашил ее неожиданным: – У нас убийство. И нам срочно нужно побывать в одной квартире этого дома.

Ничего не понимая, но и не задавая лишних вопросов, настороженная Света проследовала за Колей и Морским в обход дома и, поднявшись на второй этаж, подошла к уже знакомой ей двери Эльзы Триоле. На этот раз на цепочку никто не запирался, дверь вообще была приоткрыта. Морской решительно шагнул в комнату, оставив друзей в тени коридора.

– Как хорошо, что вы пришли! – Эльза Юрьевна вскочила из-за печатной машинки и кинулась к Морскому.

– Дверь была… – начал объясняться он.

– Я знаю. Душно, потому не закрываем. Чтобы наколдовать сквозняк, как говорит моя мадам Бувье. Послушайте, мне срочно нужен «Капитал» Маркса. Свой я куда-то задевала. Сможете раздобыть? Я спросила одного соседа, что прогуливался тут под балконом, он сказал, что посмотрит, и что-то долго не идет. Думаете, просто проходил мимо? Нет-нет, не проходимец. Он точно из соседей. Я слышала его голос раньше, а сейчас узнала, когда он переговаривался с дворником. Он единственный в этом доме говорит на русском, а не на украинском.

– Владимир Юрезанский! – догадался Морской. – Уверен, придет! – Он не смог сдержать улыбки, представляя, как добрый, рассеянный и много лет уже холостой Владимир Тимофеевич долго приводит себя в порядок перед зеркалом, достает с верхней полки «Капитал», сдувает многолетнюю пыль, бережно обнимает книгу, бросает последний взгляд в зеркало и решительно направляется в соседний подъезд к очаровательной незнакомке… Как раз в этот момент на лестничной площадке кто-то завозился, а вслед за тем смущающаяся Света вошла в комнату, протягивая хозяйке «Капитал».

– Вам просили передать. Только входить гражданину Коля не позволил, у нас ведь экскурсия для своих, а не проходной двор. А я, Эльза Юрьевна, вернулась, потому что этих товарищей хорошо знаю, за одним из них я даже замужем… В общем, можно я с вами на экскурсию тоже пойду? – И тут же, без перехода, не дав хозяйке даже удивиться, спросила: – А зачем вам «Капитал»?

– Перевожу завтрашнюю речь Арагоши, хочу сверить мысли. Мы члены французской коммунистической партии, она нам даже квартиру оплачивает с недавних пор. Мы не имеем права ошибиться в цитатах. – Тут Эльза Юрьевна явно испугалась, что будет понята неверно, и пояснила: – Не думайте плохого! Арагоша часто пишет речи сам. Просто сейчас – как это у вас говорят – забот невпроворот. Он только что пришел с одной встречи и уже заперся в кабинете с Гавриловским, чтобы готовиться к следующей.

– Ой! – Тут Света с ужасом глянула на шею Эльзы Юрьевны. – Это у вас телефонный провод?

– Да-да, – ослепительно сверкнула глазами хозяйка. – Мой конек: ожерелье из всевозможных удивительных вещей. Когда Арагоша еще не был так знаменит, мои ожерелья служили нашим единственным средством к существованию. Я делала их из всего, что попадается под руку, – даже из наконечников от клизм, представляете? – а Арагоша собственноручно продавал их. Сначала просто знакомым, потом в салоны, потом в Дома мод. Не реши я стать писателем, непременно стала бы работать над ожерельями. Интересно и очень прибыльно.

– То есть… вы… Вы обрезали телефонный провод? – наконец осознал, о чем они говорят, Морской. – Не удивительно, что я не смог до вас дозвониться и пришел без предупреждения…

– Аппарат починят, а приступ вдохновения, как сказала моя мадам Бувье, мог «сбежать со всех ног». – Эльза Юрьевна привстала и бросила взгляд на свою печатную машинку. – Кстати, подскажите, пожалуйста, слово, я совсем его потеряла… Бранное слово для полицейских. У нас в Париже говорят «корова», а у вас?

– Хм… фараон? – наугад выпалила Света.

– Точно! – обрадовалась она. – Как я могла забыть! Я ведь прекрасно знала это еще со времен русской юности! Так вот! – Оказалось, что слово ей нужно вовсе не для работы. – Почему ваш фараон топчется в дверях и не заходит? О! Я ведь не дурочка. Кто еще сопровождает экскурсовода на прогулке с иностранцами? И кто еще может так легко выпроводить соседа с книжкой Маркса… – Эльза Юрьевна громко рассмеялась. – Да заходите же! Я ничего против не имею. У всех своя работа.

Но едва Коля зашел в комнату, хозяйка вдруг побледнела и, прижав руки к лицу, издала громкий вздох:

– Призрак! Ну точно призрак!

– Свят-свят-свят! – заворочался в кресле так и не сменивший местоположение поэт Шанье. – Луи! Андре! Скорее сюда, тут вам не кто-нибудь, а сам Маяковский!