Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами?

Итак, британские ВВС на последнем издыхании. С 24 августа по 6 сентября, они теряют только сбитыми 295 истребителей. Ещё 171 машина серьёзно повреждена, и далеко не все севшие с пробоинами от вражеских пулемётов британские истребители удаётся отремонтировать. Ввести в строй за этот период их удаётся всего 269, эскадрильи тают на глазах, редеют ряды подготовленных лётчиков. Из менее 1000 пилотов, имевшихся в наличии, с 24 августа по 6 сентября 103 убиты и 128 тяжело ранены, а с учётом предыдущих потерь некомплект личного состава превысил 40 %. Кажется, ещё одно усилие… но 3 сентября, Гитлер решает перейти к бомбардировкам Лондона, чтобы деморализовать население и вынудить Великобританию к миру. Немцы несут большие потери, англичане получают передышку и приходят в себя. С 8 по 21 сентября у них сбито всего 139 истребителей, а с 22 сентября по 5 октября лишь 116, промышленность с лихвой восполняет потери, и Англия выигрывает воздушное сражение.

Считается, что фюрер разозлился за удары британских бомбардировщиков по германским городам, но те начали их бомбить сразу же после начала немецкого наступления во Франции. И вообще, странно как-то: второй раз подряд в течение четырёх неполных месяцев, Германия имеет отличные шансы добить Англию сперва на земле, потом в воздухе, и прекращает добивание. Но и это ещё не всё. Начатая в то же время подготовка к высадке десанта на британском побережье ведётся, так что сами германские генералы не верят в серьёзность замысла.

«В те недели, когда шла подготовка к операции, я лишь ещё больше укрепился в моём убеждении, что она никогда не будет начата. — Вспоминал впоследствии, командовавший 2-м воздушным флотом Альберт Кессельринг. — В отличие от периодов подготовки к предыдущим кампаниям в люфтваффе не было проведено ни одного совещания, на котором детали предстоящей операции обсуждались бы с командующими авиагруппами или с представителями вспомогательных служб ВВС, не говоря уже о встречах с представителями высшего командования или самим Гитлером. Беседы в моём штабе на побережье пролива с Герингом и представителями командования сухопутных и военно-морских сил, назначенными для руководства операцией «Морской лев», были скорее неформальными разговорами, нежели деловыми дискуссиями, налагающими определённые обязательства.

Я находился в неведении даже относительно того, предполагается ли какая-либо взаимосвязь между текущими авиаударами по Англии и планом вторжения; никаких приказов воздушное командование не получало. Мне не было дано никаких инструкций относительно того, какие тактические задания могут быть возложены на подчинённые мне части и соединения и предусмотрено ли взаимодействие ВВС с сухопутными войсками или военно-морскими силами. Это тем более приводило меня в уныние, что в свете устных инструкций, данных мне 6 августа 1940 года, я имел основания предполагать, что воздушные атаки на Англию, начавшиеся через два дня после этого, являются прелюдией к операции «Морской лев». Однако в первые же дни стало ясно, что эти атаки осуществляются отнюдь не в соответствии с упомянутыми инструкциями и никак не могут быть связаны с акцией вторжения…

Для проведения операции вторжения необходимо было ошеломить оборону противника сокрушительными ударами, а затем внезапно атаковать ещё свежими силами люфтваффе. Должен, однако, заметить, что нам было запрещено наносить удары по базам военно-воздушных сил в районе Лондона. Это было ошибкой, которая с самого начала делала весьма проблематичным успех нашей борьбы за достижение господства в воздухе. Кроме того, я не уверен, что в тот момент необходимо было придавать столь большое значение подавлению ближайших к континенту английских портов. Тем не менее, хотя я и был недоволен содержанием оперативных приказов, связанных с началом битвы за Британию, многочисленные беседы с рейхсмаршалом в некоторой степени восстановили мою веру в успех операции «Морской лев».

Я не мог себе представить, что имеющие с военной точки зрения огромную ценность части и соединения ВВС можно было использовать для поражения далеко не самых важных целей, всего лишь для того, чтобы потянуть время. Всё происходившее в период подготовки операции «Морской лев» можно понять лишь исходя из того, что высшее командование без конца «флиртовало» с идеей вторжения, пытаясь заглушить угрызения совести, связанные с его неспособностью принять твёрдое решение по целому ряду политических причин и из-за опасений военного характера…

Если бы Гитлер действительно хотел осуществить операцию вторжения, он бы, как Черчилль, который по характеру в этом смысле походил на фюрера, вник в каждую деталь плана (как это было в случае вторжения в Норвегию) и навязал бы свою волю всем трём видам вооружённых сил. В этом случае не было бы отдано так много весьма туманных приказов, мешавших достижению согласия между командующими сухопутными войсками, ВВС и ВМС». («Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха»).