Трупный синод

Ламберт, весь охваченный лихорадкой предстоящего боя, первого серьезного военного испытания, которое он примет самостоятельно, а не под знаменами своего отца, решился лично пойти в разведку в компании все с теми же Гуго и Альберихом. Последний при этом еще раз подивился отваге и доверчивости молодого властелина и шальная мысль, а не проще ли именно Ламберта, а не тосканца сделать предметом предстоящего торга, на мгновение черной молнией пронеслась в голове графа Камерино. Как только стемнело, они вплотную приблизились к лагерю тосканцев, чтобы определить наилучшее место для своей атаки. Достигнув лагеря, Ламберт и его соратники, прежде всего, пришли к выводу, что ни о каком завтрашнем походе к Павии людям Адальберта думать незачем. Над лагерем стоял хор пьяных голосов, горланивших песни, и даже выставленные часовые находились в совершенно скотском состоянии, регулярно очищая желудки прямо на своих постах, не удосуживаясь добраться до кустов. В шатрах слышался визгливый женский смех, очевидно численности войску Адальберта изрядно добавляло присутствие попутных шлюх. Альберих, оценив обстановку, презрительно усмехнулся:

— Похоже, наш друг Адальберт и впрямь всерьез озаботился отнять у вас императорскую корону. Их можно атаковать хоть сейчас.

— Думаю, будет правильным выждать почти до рассвета. К этому моменту у них не останется ни одного, способного поднять что-нибудь тяжелее своих штанов. К тому же рассвет не даст никому из значащих мятежников скрыться в лесу, — возразил Ламберт и с его доводами все согласились. Напоследок, император, вытянув руку вперед, заметил:

— Запомните месторасположение шатров Хильдебранда и Адальберта. Мы будем атаковать со стороны леса. Если враг побежит, ему придется удирать через просторное поле и он, даже будучи прытким, как сам дьявол, очень долго будет в зоне видимости.

Решив не упражняться в тактических ухищрениях и атаковать врага единой колонной, Ламберт, вернувшись в лагерь, приказал погасить огни и отдыхать до пяти утра.

В пять утра все были на ногах. Построившись в колонну по три, всадники решили не тратить время и силы, подкрадываясь к мертвецки пьяному врагу, а, набрав темп, максимально эффектно ворваться в лагерь тосканцев.

Спустя почти час тишину над лагерем Адальберта и тяжелый туман перегара, висевший над ним, разорвала конная атака сполетцев, производя невообразимый шум. В первые секунды, даже слыша этот грохот, немногие из пьянчуг находили в себе силы оторвать свои чугунные головы от сладкого плена походных тюфяков. Лишь когда над лагерем разразились предсмертные крики первых заколотых сполетскими копьями, инстинкт самосохранения поднял тосканцев на ноги. Началась суматоха, причем сопротивления, как такового, нападавшим оказано не было, тосканцы просто беспорядочно метались по своему лагерю, кто в поисках оружия, кто в поисках лошадей, но в большинстве своем в поисках возможности для побега. Тосканцы даже не сразу сообразили, кто на них напал, многие кричали о сарацинах, некоторые о венграх. Среди всего этого людского водоворота носились сполетцы, безжалостно разя бессмысленно мечущихся полуодетых тосканцев мечами и копьями.

Первым на пути сполетцев стоял шатер Хильдебранда. Когда нападавшим оставалось до шатра метров двести, из-под полы его проворно вынырнул в одном исподнем Хильдебранд. По всей видимости, он был одним из очень немногих, кто в этот момент сохранял ясность рассудка и отдавал отчет в своих действиях. Мгновенно отвязав забившуюся под ним лошадь, он сиганул в сторону поля. Выпущенные вдогонку ему две-три стрелы цели не достигли.

— Вот дьявол, одна из птичек упорхнула прямо из-под носа. Не теряем времени, друзья. Навестим Адальберта! Нашедшему десять солидов, черт побери! — крикнул Альберих. Кресченций перерезал веревки шатра Хильдебранда, и шатер, неуклюже подобравшись, рухнул наземь огромной грибной шапкой. Под шапкой в ту же секунду раздались отчаянные женские вопли. Друзья, громко загоготав, бросились теперь к шатру Адальберта, выделявшемуся среди прочих и размерами, и внешним убранством.

Спешившись и ворвавшись в шатер, Альберих буквально завыл от досады. Шатер был пуст. Неужели и этот ускользнул?

В тот же миг к нему подскочил Кресченций:

— Он был там! В первом шатре, у Хильдебранда! Он без лошади! Мои люди видели его!

Альберих бросился назад. Даже в эту минуту он не преминул съязвить:

— Ого, наш друг, быть может, ко всему еще и не против содомского греха!

Из-под шатра нелепо вылезали пьяные стонущие наложницы. Оруженосец Кресченция бежал к Альбериху, вытянув руку по направлению к полю:

— Туда, туда! он там!

В момент пролетев мимо убого выстроенного, но просторного строения, в котором находился скот, Альберих коршуном начал вглядываться в необозримое поле. Рассвет уже вовсю занялся, так что глаз охватывал расстояние в несколько миль.

Альберих развернул коня. На лице его заиграла ухмылка.

— Ну нет, дружок, шалишь. Бегай ты со скоростью оленя, за это время ты не успел бы пробежать поле!

И, обратившись к своим напарникам, крикнул:

— Он где-то здесь. Ищите внимательнее!