Трупный цветок

– В основном да. По крайней мере, путешествует он один. Я не знаю, приезжает ли к нему кто-нибудь, пока он там…

Повисло неловкое молчание.

– А файлы? – спросила затем Анна.

– Остальное ты получишь, когда я получу своё, – сказал он. – Главное, позаботься, чтобы Элоиза оказалась в Париже.

– Слушай, Ник…

– Да?

– Тебя совесть не мучает?

Он засмеялся. Грустным, глухим смехом.

– Есть немного. А тебя?

Она задумалась на мгновение.

– Нет, – сказала она и повесила трубку.

10

Элоиза стояла у кухонной раковины, отмывая с пальцев чернильные пятна жёсткой щёточкой для ногтей. Парень из Национального центра судебной экспертизы попросил у неё перед уходом отпечатки пальцев.

– Чтобы исключить ошибку, – сказал он.

Отмыв руки почти дочиста, она взяла гроздь помидоров на веточке и два персика из миски на подоконнике и достала из холодильника большой шар моцареллы из буйволиного молока.

– Я сегодня практически ничего не ела, и, если это затянется ещё, я умру от голода, – сказала она Шеферу.

Не отрывая глаз от писем на столе перед собой, он махнул ей рукой, как бы говоря: пожалуйста!

Пока Элоиза мыла помидоры и персики и нарезала их, она украдкой наблюдала за ним. В нем было что-то настолько мощно мужское, что ей казалось, будто это Тони Сопрано сидит сейчас на её кухне. Как будто он вот-вот перейдёт на английский и заговорит, слегка пришёптывая, с крутым джерсийским произношением.

Он одновременно казался и очень требовательным, возможно даже грозным, и – в большей степени – добрым.

– А вы не голодны? – спросила Элоиза. – Может, тоже поужинаете?

Она положила пучок базилика и горсть листьев мяты на большую деревянную доску и стала их нарезать.

Шефер взглянул на продукты на кухонном столе и с сожалением покачал головой.

– Я бы с радостью, но мой доктор говорит, мне нужно повнимательнее относиться к тому, как я питаюсь.

– Дайте-ка угадаю… – Элоиза посмотрела на него, приподняв бровь. – Ваше внимание, скорее всего, чаще бывает приковано к огромным стейкам с кровью?

– Бинго!

Элоиза кивнула.

Круглый живот и румянец на щеках свидетельствовали, что он не имел привычки к здоровому питанию. Ещё он курил. Запах никотина чувствовался с противоположного конца кухни.

– Время уже вечернее, так что можете позволить себе глоток вот этого. – Она открыла холодный «Хейнекен» и протянула ему.

– Ну, раз вы уже открыли, – сказал он, беря в руки банку.

Элоиза разложила салат на блюде. Сверху полила первоклассным оливковым маслом, посыпала солью, перцем и мелко нарезанными травами.

Затем она села напротив Шефера и начала есть прямо с блюда.

– Что вы скажете о Кристофере Моссинге? Кажется, что вся его жизнь – это молочные реки и медовые берега, пока Анна Киль не пришла и не положила этому конец. Вы верите в такую глянцевую картинку или за ней что-то скрывается?

– В принципе всё говорит о том, что он просто был хорошим парнем. Насколько только можно им быть, когда ты юрист.

Его взгляд упал на салат.

– Скажите, вот это вы едите, когда умираете от голода? Немного фруктового салата и много сливочного сыра? Ни мяса, ни хлеба, ни чего-то ещё?

Элоиза пожала плечами.

– Я не очень люблю мясо.

Шефер неодобрительно поморщился. Затем покачал головой и продолжил:

– Моссинг был адвокатом защиты, поэтому, разумеется, ему приходилось защищать негодяев – богатых негодяев, прошу заметить, – и делал он это хорошо.

– Значит, могло быть много тех, кто имел на него зуб. Конкуренты, например. Разве у такого человека, как он, не бывает много врагов?

– Да, многим он не нравился по разным причинам. Но на убийство пошёл только один человек.

Элоиза задумчиво жевала.

– Правда ли, что после убийства она стояла перед камерой наблюдения на дороге у его дома и несколько минут смотрела в объектив?

Шефер сделала глоток пива, не сводя с Элоизы глаз.

– Угу.

– И нет ни малейшей вероятности, что вы можете ошибаться? Что Анну Киль обманули и кто-то просто пытается выставить её убийцей?

– Если представить, что кто-то вынудил её войти в дом, заставил её против своей воли убить Кристофера Моссинга, оставить свои отпечатки пальцев на орудии убийства, после чего измазать его в крови жертвы, то вы правы.

– Хмм.

Шефер покачал головой.

– Пожалуй, скажу так: я очень удивлюсь, если мы окажемся не правы.

Элоиза неуверенно кивнула.

– Но с какой стати ей это делать?

– С какой стати ей вообще делать что-то из того, что она сделала? Почему она убила его, почему она стояла и смотрела в камеру и почему она посылает вам письма сейчас, спустя столько времени – если принять на веру, что они действительно от неё?

– А у вас вообще есть версия? – спросила Элоиза. – Я имею в виду, относительно её мотивов.