Трупы в озере

– Серьгу? Не, не видел, – молодой совсем, коренастенький. Лица-то толком в темноте не разглядишь, можно и не прикрываться, – Фонариком ща посвечу, поищем.

Прелесть какая.

– Если хочется, можно и того, – пожалела пацана добрая Анька, – Правда мне не шибко интересно ЭТО.

– Не, уже не хочется. Не возбуждаешь ты меня чота. А чо так-то? Неинтересно? Оно ж и бабам приятно вроде.

– Завязала.

– Как это? – парень достал из кармана телефон и стал ползать по траве на коленках, – Какая серьга? Золотая? Ты не думай, я не какой-то там вор! Найду и отдам. Всё честно.

– Не моё это дело: думать. Конечно, отдашь.

– Как в завязке-то? Как алкашка?

– Ну, получается, – Анна невесело ухмыльнулась.

– Надо же! Сколько живу, никогда ТАКОГО не слышал.

Обыватели многое воспринимают несерьёзно и шутят над вовсе не смешными вещами. Наивные. Считают, что с их дочерями точно ТАКОГО не случится! Как так? Настолько стыд потерять, чтоб к незнакомым особям противоположного пола на улице приставать? Не-не-не. Не каждый мужчина на подобное пойдёт, а уж, когда девушка молодая! Фу-фу-фу! Мерзость. И куда только родители смотрят?

Действительно. Куда?

Мать у Анны, хоть и истеричная была, но смотрела туда, куда надо. Доктор медицинских наук, между прочим. Всю жизнь науке посвятила. Про Анькину мать никто никогда плохого не говорил. По крайней мере, в лицо. Боялись. Умная баба – страшная баба. Не на внешность даже, а по сути. Валерия Егоровна всё сразу поняла. Это же она Аньку с Яничкиным познакомила. Нейрохирургом топовым.

– Ты многого не слышал. А в жизни всякое бывает. Как зовут-то тебя? – считается, что патологоанатомы сплошь интроверты, но Анна общаться любила. Особенно с изгоями, к которым и сама себя причисляла. Очень занимательно интимные подробности из асоциальной жизни узнавать. А ещё забавнее – оправдания моральных уродов слушать.

– Артём, – парень смутился, – Ты, эт… Не обижайся. Я ж просто по-другому не могу. Не получается. Думаешь, нравится мне, страдать так? Знаешь, сколько раз меня за это дело пизд… ой, били. А сколько су… ой, девушек визг поднимали такой, что душа в пятки просилась? Это я сейчас умею. Сзади надо нападать. И сразу валить. Неожиданно… Ну, оно тебе неинтересно, конечно.

– Почему же неинтересно? Очень интересно. Анна, – протянула Анна руку новому приятелю. Тот застенчиво пожал её маленькую ладошку, – И давно ты тут промышляешь?

– Первый раз. Я места меняю. Зачем лишний раз светиться? Ой, смотри-ка. Твоя? – Артём победоносно протянул новой знакомой маленькую золотую серёжку.

– Неа. У меня бижутерия. Да, оставь, – но парень уже закинул украшение далеко в кусты.

– Нечего. Меня мать с детства учила – чужие вещи не подбирать. Мало ли? Может, заколдованная?

– Заколдованная? – Анна совершенно искренне рассмеялась, – Ты совсем, что ли, ку-ку? Может, ещё и в Бога веришь?

– Откуда ты знаешь?

– Вот, писькин питомец! Как же ты баб насилуешь, православный? Не стыдно?

– Да пошла ты. Думал, ты нормальная. А ты, как все, – Артём обиженно засуетился, выключая фонарик и убирая телефон в задний карман брюк.

– А телефон у тебя не вываливается? Когда ты ЭТО делаешь, – молодая доктор ничего не могла с собой поделать. Очень уж смешно неудачливый насильник обижался! – Трах-трах, а он хрясь, – Анна захохотала в голос. Смех у неё был специфический. Будто булькающий. В темноте вышло особенно угрожающе.

– Смех у тебя идиотский. И сама ты идиотка, – заявил Артём, отворачиваясь и направляясь обратно к моргу.

– А ты в курсе, что за здание ЭТО? – Анна не считала себя идиоткой, поэтому оскорбилась и решила поставить неуверенного в себе поца на место. Наверняка, от страха кирпичей в штаны наложит. Знает она деятелей подобных.

– Да плевать.

– ЭТО морг, между прочим.

– Хватит гнать. Ага. А ты зомби.

– Я не зомби, а патологоанатом. В морге работаю. А ты знаешь, что там, куда ты идёшь, мы внутренности закапываем? Вон под тем кустом, – врать было забавно.

– Какие внутренности? – Артём невольно приостановился.

– Печёнки, сердца, мозги… Иногда и руки с ногами закапываем. У кого оторванные были. Так что торчать из земли могут. Почва рыхлая. Собаки бродячие раскапывают. Никакой управы на собак нет.

– Руки? – поц резко развернулся и торопливо засеменил обратно к Анне, заметно ускоряя шаг. Доктор еле сдерживалась, чтобы снова не расхохотаться, – А ты, эт, куда идёшь? Давай провожу. Чтоб не пристал никто.

– Заботливый ты. На автобусную остановку иду. Там светло. Хоть в глаза твои посмотрю. Красивые, – глумливая докторша, профессиональное трололо, в тот тёплый октябрьский вечер превзошла саму себя.

– Издеваешься? – Артём и сам уже был не рад своему неосторожному покушению на сомнительную Анькину честь. Как раз из-за таких острых на язык девок он и мучается уже пол жизни, будто Богом проклятый, – Выходит, там, под кустом, нет ничего, да?