Трущобы Петербурга

— Ради Бога, холодной воды, мне трудно! Я тебе говорила, что нужно постоянно держать графин с холодной водой.

Раздался в передней резкий торопливый звонок.

— Отвори, Лиза. Это барыня, воды не надо.

Горничная побежала отворять.

— Постой, не запирай, — сказала, входя, Кравцова, в которой мы узнаем ту самую даму, которая была в сыскном отделении.

— Маша! Сейчас явится Ланцов. Прими его объяснение в любви. Если нужно, то приласкай подлеца, будь он проклят. Услади его последние минуты, потому что ему недолго ждать виселицы.

— Разве сегодня все будет кончено? — спросила Маня.

— Все… Преодолей свое отвращение хоть на минуту.

Она повернулась и пришла обратно, проговорив горничной:

— Сюда придет мужчина. После него двери не затворяй и, кто появится, пропускай беспрепятственно.

Проходили тяжелые минуты за минутами. Вот уж бьет и пять часов.

Лиза зажигает лампы и одну из них несет в кабинет. Там стоит Марья Васильевна перед зеркалом, распустив свои роскошные волосы.

— Ну что, я так не дурна? — спрашивает она горничную.

Лиза сильно смущена. Сейчас должен прийти кавалер, и барыня собирается его принять в таком виде. Почти в одной ночной кофте.

— Я же тебя спрашиваю, — нетерпеливо повторяет барыня.

— Да, вы хороши… — нехотя отвечает Лиза и убегает к себе на кухню.

Она не видала, как Маня, лежа на софе, принимала самые соблазнительные позы перед большим зеркалом, по временам распахивая кофточку, обнажая упругую грудь или полное плечо.

— Попадешься же ты мне, — злобно шептала красавица.

Она вздрогнула, когда раздался звонок.

— Постой! — крикнула Маня, выбегая в переднюю. — Скажи, что я сплю, а все-таки пропусти.

— Хорошо-с, — сказала презрительно девушка, окидывая взглядом открытые прелести своей барыни.

«Вот чем она вздумала заниматься… Ах, страмница, мужчин принимать в таком виде! Завтра же сойду с места!» Но все-таки она отворила дверь. Вошел молодой человек.

— Дома Марья Васильевна? — спросил он.

— Дома, я сейчас доложу…

Она подошла к двери спальни и заглянула туда.

— Кто там? — громко спросила Маша.

— Это я… Телегин. Позвольте войти.

— Ну, идите.

Ланцов вошел и остановился в удивлении. Перед ним полулежала на софе замечательная красавица.

— Что же ты стоишь, милый, я жду тебя, — услышал он страстный шепот.

Ланцов задрожал как в лихорадке, он подошел к ней и хотел заключить ее в свои объятия, но она тихонько отстранила его рукою и сказала:

— Сядьте, вы слишком торопитесь, еще успеете. Сперва поговорим.

— Говорить? О чем мы будем говорить, когда так дороги минуты счастья.

— Какого счастья?

— Какого? Она еще спрашивает!

— А, понимаю, — воскликнула Маша, вставая с места. — Насладиться ты хочешь мною как животное. Нет, подождешь.

— Но ты сама звала меня.

— Как не позвать такое сокровище! Да, звала, но только затем, чтобы тоже насладиться.

— Чем?

— Твоими муками, которых ты, как негодяй и душегубец, вдвойне и заслужил. Неужели такую мразь, как ты, может полюбить порядочная женщина?

Смотревшая в это время в щелку Лиза видела, как страшно обозлился молодой кавалер и как он сжал кулаки и заскрипел зубами, а молодая барыня подошла к комоду и взяла с него что-то маленькое.

— Левольвер!.. — с испугом шепнула Лиза и вдруг почувствовала, что кто-то положил ей руку на плечо.

Она в страхе оглянулась и увидела необычайное явление. В передней стояли два господина, одетые по-штатски, пристав, колодочный, двое городовых и дворники. Все они вошли так тихо, словно бесплотные духи, так что Лиза их и не слыхала, увлеченная подглядыванием.

— Ага, вот что! — воскликнул разбойник, дико сверкая глазами. — Так ты издеваться надо мною хочешь?

— Отчего же и не так! Ведь ты издеваешься над людьми, почему же и мне нельзя?

— Гадина! — воскликнул злодей в бешенстве. — Если бы ты знала, с кем имеешь дело…

— Господин Телегин, кажется?

— Нет, я не Телегин, а тот самый Ланцов, которого все трепещут. Понимаешь, все, даже полиция!

— Неужели, братец? Много о себе думаешь, — послышался мужской голос, и в комнату вошел господин в штатском.

За его спиной виднелась усатая физиономия полицейского пристава. Ланцов побледнел и бросился было на Дементьеву с ножом, но подскочивший городовой схватил его за руку. Разбойник был моментально связан.

По заранее распределенному плану вся шайка была переловлена, кроме Матвея. Подлый братоубийца, уложив Ивана на месте, быстро прошел на следующую улицу, подошел к городовому и сказал:

— Слушайте! Вон там лежит какой-то человек, он, должно быть, пьян и может замерзнуть. Отправьте его в часть.

Городовой медленно, не торопясь, пошел по данному направлению, а Матвей — своей дорогой. Как ни в чем не бывало, он зашел в трактир, сел за стол и потребовал водки.

— Ну сам ты подумай, за что ты его убил? — послышался голос от соседнего стола.

Матвей вздрогнул и начал прислушиваться. Разговор шел между двумя торговцами, и один упрекал другого за то, что тот убил кота Ваську, который был блуден, но зато мышей ловил хорошо. Но, во всяком случае, слова эти подействовали на него скверно. Он еще выпил стакан водки, бросил на стол деньги и вышел на улицу.