Трущобы Петербурга

Я записал показания Варвары Яковлевны, дал ей подписать и, пожелав покойной ночи, ушел в комнату покойника, к доктору. Там я застал следующую картину: доктор, без сюртука, с засученными рукавами рубахи и с громадною сигарою в зубах, усиленно хлопотал над трупом несчастного Трута. Он уже покончил с черепом и, вскрыв полость желудка, рылся в требухах покойного, а около него, с инструментами наготове, стоял молоденький фельдшер; сотский и два десятских находились тут же и не особенно одобрительно посматривали на медицинские манипуляции. Воздух в комнате, несмотря на отворенные окна, был ужасный.

— Что, доктор, покойник, несомненно, застрелился, а не зарезался?

— Да, несомненно застрелился, и прекрасно, знаете ли, сделал; все равно ему пришлось бы, может быть, и резаться; покойник был страшный алкоголик и очень скоро должен был сойти с ума.

— Я знаю, он много пил, а вот скажите, доктор, как вы нашли череп и направление выстрела?

— Я нахожу, что выстрел был сделан, во-первых, на очень близком расстоянии, а во-вторых, — снизу вверх. Да, именно, выстрел был сделан почти в упор, так как под черепом и в мозгах я нашел оба пыжа, вот они, — сказал доктор, подавая мне залитые кровью пыжи.

— А нельзя ли мне извлечь несколько дробинок?

— Вот, получите; должно быть, здесь чуть ли не весь заряд. Промойте их только хорошенько, — сказал доктор, обращаясь к фельдшеру.

— Очень вам, доктор, благодарен; теперь мне, в свою очередь, приходится заняться анализом, — сказал я, унося с собой дробь, пыжи, патронташ и ружье покойного.

В патронташе я нашел несколько зарядов совершенно одинаковой дроби, такой же мелкой, как вынутая из черепа, пыжи были тоже совершенно одинаковы. Я разрядил ружье, где оставался один ствол заряжен, и там, как дробь, так и пыжи оказались совершенно сходными с найденными в черепе. Наконец, я позвал Федора и приказал ему принести ружье и патронташ барина. В патронташе Трутовского было только два заряда; и дробь в этих зарядах была несколько покрупнее; ружье было заряжено на оба ствола, и когда я разрядил, то и там дробь была такая же крупная, как и в патронташе. Это обстоятельство, в связи с найденным в кармане покойного платком с затянутым узлом и показанием Варвары Яковлевны, окончательно убедили меня в том, что между приятелями была именно американская дуэль — «или ты, или я». Жребий, в вид узла на собственном платке, вынул Трут, значит, он и должен был сам с собой покончить. И он не заставил себя долго ждать, тем более что находился еще под влиянием сна и предсказания гадалки, которое, по странной и непонятной случайности, сбывалось теперь с такою точностью. Конечно, будь у Трута другая натура и другие чувства к Варваре Яковлевне, он бы протестовал, боролся и нашел бы другой выход из такого положения, но в том-то и дело, что чувства-то тут и не было никакого, а были просто с обеих сторон животные инстинкты; натура же у Трута оказалась мелкая, трусливая…

ПОКА Я ВОЗИЛСЯ со своими исследованиями дроби, пыжей и прочего, доктор закончил свое «потрошение», вымылся и пришел ко мне.

— Ну, что, господин следователь, cherches la femme?

— Конечно, как всегда и во всем.

— И что же нашли? Она красива, интересная?

— Очень. Завтра сами увидите, если хотите.

— Ну, это меня, пожалуй, мало интересует, а вот что, Александр Петрович, я вам скажу: теперь только десять часов, сейчас набросаю вам акт вскрытия — и я свободный гражданин, так не сыграем ли мы с вами хоть в пикет? Карты, как и инструменты, я всегда аккуратно вожу с собой на следствие.

— А, ну вас к богу! Идите лучше прогуляйтесь перед сном — здесь отличный сад, а я приведу тем временем в порядок все то, что наделал за сегодня.

— Вам не надоело? Удивляюсь, право!

— Ну, идите, гуляйте, а поужинаем мы, пожалуй, вместе, если Федор нам что-нибудь приготовит.

Утром, на другой день, доктор укатил в город, а я попросил к себе Трутовского. Вид его, когда он вошел ко мне, был ужасно усталый, измученный, и мне его стало искренно жаль. «Тоже, — думал я, — кандидат на тот же конец, да только с большими осложнениями. Трут хоть холостой был, а этому еще предстоит помучиться; Варвара Яковлевна постарается доставить ему еще не мало страданий. О, эти женщины!..»

— Извините меня, пожалуйста, что я поведу с вами беседу на ту же тему, но еще, может быть, более неприятную и щекотливую для вас. Но что будете делать? Наша обязанность — доискиваться правды.

— Что прикажете? — сухо спросил меня Трутовский.

— Видите ли, я добыл следствием неоспоримые данные, что у вас с Трутом была американская дуэль из-за вашей супруги… Вы не будете теперь отрицать этого?

Трутовский сосредоточенно смотрел в одну точку и молчал.

Я повторил свой вопрос.