Трущобы Петербурга

— Напрасно, господин следователь; она, одно слово, была для меня только женщиной, и больше ничего; ни про какие наши дела она не ведала. Не так я глуп, чтобы в них посвящать женщин.

— А что вы знаете про гайсинского купца и про N-ского исправника? Что с ними проделал Гончар?

— Нужно вам сказать, что Гончар — незаконнорожденный сын и с детства научился карманным кражам и прочим художествам. Тем не менее он, когда стал постарше, поступил на службу и несколько лет состоял во всевозможных званиях и должностях у разных господ. Был он и кучером, и лакеем, и простым работником, и целовальником, и приказчиком, но нигде долго, конечно, не уживался, и за его художества то всюду его гнали, пока, наконец, на 18-м году, не стал независимым и вместе самостоятельным лицом. Случилось же это так. Жил Гончар прежде в Умани. По своим мошенническим способностям его потянуло на одну большую ярмарку в Балту, где и удалось ему украсть чью-то добрую лошадь с упряжью и пролеткою. Приехал он на этой лошади в Умань и стал заниматься извозом. Дела пошли хорошо, и если Гончар теперь испытывает на себе правдивость мудрой житейской пословицы, что чужое добро впрок не идет, то тогда он имел полное основание не верить этому, так как украденная лошадь пошла ему в большой прок и он много заработал. Уже на второй или третий месяц Гончар не украл, а купил за наличные деньги еще три лошади и стал работать еще лучше. Кажется, чего бы ему желать, так нет, все мало, вот черт ему и подставил такой случай. Все это он мне сам рассказывал… Одному купцу из проезжих, нужно было перевезти товар из Гайсина в Проскуров. Подрядился на это Гончар. Путь был не близкий, а у купца Гончар заметил не маленькие деньжищи — вот и задумал он сразу разбогатеть и, не долго думая, привел свою мысль в исполнение. Ночью, дорогою, купец вздремнул, а Гончар только этого и ждал и шкворнем, что есть силы, хватил его в лоб. Купец даже звука не издал никакого, и Гончар его принялся обшаривать. Денег нашлось около шести тысяч, часы там и прочее. Товар он дорогою распродал и воротился домой богачом. Случай этот, как он передавал мне сам потом, внушил ему страсть к деньгам и послужил основанием всей мошеннической его карьеры, и, раз пролив человеческую кровь — он уже не перед чем не останавливался. Далее он уже воровал и грабил не один, а целой шайкой, которую сформировал из таких же, как и сам, негодяев. Вот в это время попал к нему и я. Известность его, как опытного и хитрого мошенника, росла не по дням, а по часам. Его все в Уманском уезде боялись, и все дела его оставались безнаказанными, хотя он после убийства купца более не проливал крови, а научился собирать денежки другим, менее варварским способом. Разузнает, например, Гончар, что у такого-то крестьянина, купца или еврея завелась тысяченка-другая, сейчас это подберет товарищей и является на место. Время выберет поудобнее, хозяев перевяжет, коли нужно пригрозит револьвером, оберет, что только можно, и драла. Кони всегда были у него хорошие и хозяина не выдавали. В таких делах я сам несколько раз с ним бывал — очень ловкий и смелый каналья этот Гончар! Наконец вот задался подрядчиком к Бжодиковскому на завод, и как у него дела пошли прекрасно — честную копейку уже стал зарабатывать, да еще и какую, а все-таки своего первоначального дела не бросал, и все бы шло прекрасно, если бы не эта пани Августа. Все дело она нам перевернула!

— А что он проделал с N-ским исправником?