Трущобы

Ася, выросшая в этих местах, в свои восемнадцать знала каждый закуток этого относительно безопасного, по сравнению с другими строениями, дома, да и в близлежащих кварталах ориентировалась сравнительно неплохо. Это туда, ближе к реке, отравленной фабриками и заводами, лучше не соваться, если, конечно, жизнь дорога. А здесь… Здесь вполне можно жить. Или делать вид, что живешь.

У входа, прямо возле двери, распластался, словно греясь на осеннем холодном солнце, дед Митрич. Снова пьяный. Снова в одних подштанниках. Снова грязный, как боров после лужи. Привычно переступив через храпевшее тело, Ася, нагнувшись, надела на ноги целлофановые пакеты и, чуть переваливаясь, потопала по остаткам гравийки, давно смешавшейся с постоянной в этих местах жидкой грязью, тщетно стараясь выбирать места почище.

Виктор полулежал на небольшом диванчике и лениво потягивал элитное бренди из низенького пузатого хрустального бокала. Как же надоела эта дикая планета с её похожими на зверей обитателями. Давно пора перебираться на Астор, шикарную столицу Союза Миров, и забыть о годах жизни здесь, как о дурацком ночном кошмаре. В принципе, если бы не Димка, он уже сорвался бы с места, благо, личный шатл всегда под рукой. И плевать на визг матери и раздражение отца. Пусть сами гниют на Мирне, раз уж им так нравится здешняя грязь.

Димка… Любимый младший брат и постоянная, застарелая боль… Единственный родной человечек со светлым взглядом и легкой улыбкой. Некстати вспомнилась Ирка, старая приятельница. Она, с ее любовью к вечным поучениям, уже прочитала бы целую лекцию. Мол, улыбка легкой быть не может, нужно найти более точное определение… И прочая мура. Но в том-то и дело, что у Димки улыбка была именно легкой, беспечной, умиротворенной… Виктор не мог подобрать нужного слова, но возле брата он как будто отогревался душой. И каждый раз, видя младшенького, готов был убивать, что мать, что отца. Одна, дура полная, бегала на гульки, нюхала «порошки» и пила, словно лошадь, ни секунды не думая о ребенке под сердцем, другой, скотина безмозглая, решил покрасоваться перед своими многочисленными бабами, провел ночь в месте с зашкаливающей радиацией, до конца не вылечился и полез в постель к жене. В результате – дебильность у плода. И никому, кроме него, Виктора, до Димки сейчас дела нет. Ну ходит, пузыри пускает, весело агукает, в свои двенадцать ведет себя, как годовалое дитя. Пусть его. Лишь бы под ногами не путался да родителям жизнью наслаждаться не мешал.

Двадцатипятилетний высокий красавец с «греческим профилем» и накачанной мускулатурой, любимец женщин всех возрастов, с рождения имел все, о чем могли только мечтать его сверстники: деньги, связи, положение в обществе, прекрасные возможности для карьеры… Баловень судьбы, как говорили в древности о подобных ему счастливчиках, Виктор до семнадцати лет жил словно в вечном раю. А потом приехал однажды домой после учебы в престижном ВУЗе на закрытой планете и обнаружил дома четырехлетнего умственно отсталого брата. Нет, мир не рухнул. Но… Из наивного «золотого мальчика» парень довольно быстро превратился в циника и грубияна. Удостоверившись, что Димку вылечить нельзя, старший сын возненавидел родителей.

Грязь привычно хлюпала под ногами. Сам путь по хорошей дороге занял бы не больше десяти-пятнадцати минут, но кто же будет стараться для низов? Их квартал считался самым опасным, а значит, и самым неблагоустроенным. Из всех жителей здесь честно зарабатывали себе на жизнь, тщетно день за днем стараясь вырваться из ненавистных трущоб, лишь несколько человек. Остальные плыли по течению или предпочитали не совсем законные способы существования. Ася вновь и вновь аккуратно обходила наполненные тухлой водой ямы, уже и не надеясь попасть на работу в чистой одежде. Местных алкоголиков подобные мысли не заботили: из кустов по-над дорогой то и дело выглядывали чьи-то конечности, обычно задние. Их владельцы, охотно приняв на грудь пару-тройку бутылок дешевого пойла, вольготно расположились там, где их застал последний, явно лишний глоток.

Хлипкий деревянный мостик через канаву, когда-то гордо называвшуюся речкой Иртой, сейчас уже пересохшую и «запруженную» различным бытовым мусором, девушка перешла за пару минут. На той стороне уже начиналась другая, лучшая, в ее понимании, жизнь. «За рекой», как говорили босяки из района Аси, жили те, кому повезло родиться пусть в небогатых, но довольно обеспеченных семьях. У этих людей существовал доступ и к образованию, и к медицине, существовала и возможность подняться повыше, увезти своих детей в более благоприятные места. Там же, на другой стороне «реки», располагался и магазин, дававший работу, пусть и низкооплачиваемую, всем желающим.