Труслявый и Молодец

– Я иду! – испугался чего-то Этьен и усердней заработал ногами. Он в своей жизни никогда не лазил по отвесной скале. – Только не уходи!

– Да здесь я, здесь. Трусы тебе, что ли, мешают?..

Этьен не любил высоты. Карабкаясь вверх, щупая пальцами камни, скользкие водоросли, пучки из трав, Этьен двигался неуверенно и даже – слегка неуклюже. Там, где белобрысый цеплялся за корень, Этьен спотыкался, где Фан игриво махал руками – Этьен жмурился и громко дышал. Бусинки пузырей тянулись от него к небу, словно нанизанные на нитку. Та же плотва крутилась рядом и заглядывала любопытно в глаза.

– Плавать не умеешь? – лениво уточнил Фан, когда Этьен добрался до края.

– Значит, я всё-таки под водой?

Мальчишка качнул ногой, свесив её с обрыва, и солнце подрумянило ему щёки – он разнежился, словно кот.

– Если ты под водой, то как дышишь? – ответил Фан, почёсывая живот.

– Никак.

– О том-то и речь.

Этьену это ничегошеньки не объяснило. Отряхивая поцарапанные колени, он выпрямился и снова глянул в лицо ребёнка, очень похожего на него.

– Что пялишься? – возмутился тот. – Посмотри лучше назад!

Этьен послушался и молчаливо, предчувствуя что-то, обернулся к обрыву – и замер. Может быть, от испуга, а может, от восхищения. В жизни он ничего подобного не видал.

Перед глазами предстала долина, вся по-летнему пышная и зелёная, с кронами туй в тени леса, с крышами деревенских домов и руслом реки без воды. Устилались цветами предгорья, напоминая лоскутное одеяло; чуть вдалеке громадой высился красный мост, и железная дорога, петляя, уходила за горизонт. А рыбы, как птицы – стаями, как звери – пугливо прячась в кустах, рыбы плавали здесь повсюду, бликуя на солнце, отражая то золото, то синеву, купаясь в нагретом иле; такого нельзя было вообразить, и Этьен отступил, ошарашенный, от красоты – он был не в силах её принять.

– Симпатично, да? – осторожно подплыл к нему белобрысый. – Я здесь живу.

– Кто ты такой?

– Глупый, – обозвал он, – я же представился – Фан!

– Зачем издеваешься надо мной?..

Этьен замолчал – он увидел наконец-то колодец. Тот был здесь вовсе не к месту. Врытый в землю, должно быть, на всю длину водопада, обложенный чёрным камнем, сухой – он смотрел на мир бездонным глазом без слёз и манил к себе двух мальчишек. Фан-Фан уже прыгал вокруг, любопытно заглядывал внутрь, слюнявил свой смуглый палец и выписывал на стенке какую-то рожу.

Этьен забоялся, но всё же опасливо подошёл.

– Ближе давай, – приказал ему белобрысый, лукаво щурясь.

Перебарывая себя, Этьен сделал шаг, и ещё, и ещё, пока сам не смог нависнуть над этим странным колодцем. Он и притягивал, и будто предупреждал, что лучше в него не нырять. Внутри блестели далёкие звёзды.

Этьен снова протёр глаза.

– Я как-то чуть не свалился в такой колодец, – вдруг вспомнил он, сам не зная, зачем, почему.

– Но всё же не грохнулся?

– Нет.

– Вот и теперь не надо. Просто делай вот так, – отдал команду Фан и шлёпнулся на колени. – Давай повторяй.

– Зачем?

– Для тебя же стараюсь!

Прохладная рука вцепилась и потянула, так что Этьен упал рядом, хотя и не собирался. Ил поднялся вверх, почти до лица, но этого было мало – белобрысый ткнул в водоросли на земле.

– Отстань! – вывернулся Этьен. – Что же ты вытворяешь…

Но не закончил. Фан, сжавшись, прилёг рядом вот также – лицом окунаясь в землю, и Этьен перестал вырываться, как только увидел его. Этьен вдруг понял, что это важно, хотя и не догадался всё-таки почему.

Белобрысый снова вытянул пятерню, похожую на растопыренную птичью лапу, и приклонил Этьена к земле упорно и молчаливо. Этьен потерялся и перестал понимать хоть что-то, а значит, стал прислушиваться к другим.

Чувствуя запах травы, он тоже закрыл глаза.

– Говори спасибо, – шепнул в его сторону Фан, когда почувствовал, что Этьен подчинился.

Этьен ощутил слабую дрожь, но всё повторил.

– Погромче давай.

– Спасибо.

– Ещё!

– Спасибо!

– А теперь думай обо всём про себя.

Этьен не стал задавать вопросов, а действительно попытался переварить всю четверть часа, но в голове застучали лишь какие-то отголоски:

«…ибо», «…ибо», «Спасибо!»

«Раз спасибо – тогда за что?»

Фан оставался рядом, и его рука теперь просто лежала поверх головы, не особо тяжёлая, даже немного приятная, и через неё можно было понять, как недвижим странный мальчишка. У них на двоих – почему-то одно дыхание. Этьен пытался сбиться, но всё равно попадал в этот ритм.

«Кто он такой?»

«Кто такой?»

Через пару минут, спокойных и в тишине, с мягким шелестом ветра, Фан вспрыгнул на ноги своим резвым и юным движением – Этьен подобного не умел.

– А теперь говори «извини», – приказал он, впечатав лицо Этьена ногой в песок. – Говори давай, чтобы слышал!

Этьен задохнулся от возмущения.

– Почему? И зачем тебе это? – выкрикнул он. – Я не стану!..

Фан больно стукнул пяткой по лохматой макушке, и Этьен едва не наелся земли.

– Извини! – потребовал хулиган сухо и зло, без намёка на шутку. – Говори, иначе ползать заставлю!

– Ты ненорма…

– Говори «извини»!

Этьен откашлялся и выплюнул без раскаяния, а грубо, как обычно разговаривал с пьяным отцом:

– Извини! Ясно?

– Нет. Ещё говори.

– Извини!