Трусливый Лев из Страны Оз

— Моя благородная Адора желает поразвлечься, — объявил граф Теодор, выпрямляясь в кресле. — Ты говоришь, что в цирке твоим занятием было смешить людей? Очень хорошо. Если ты сумеешь рассмешить нас с графиней, мы вас пропустим, и вы сможете продолжать путешествие. Начинай немедленно. Тебе предоставляются три попытки.

Граф Теодор сложил руки на животе и откинулся на спинку кресла, очень довольный собой. Воттак на минутку призадумался — графиня Адора сидела с таким угрюмым лицом, словно ей никогда в жизни не доводилось смеяться. Но делать было нечего, клоун весело подмигнул Бобу и начал развлекать сверкательных зрителей. Для начала он так пронзительно взвизгнул, что у графа слетела с головы корона из дверных ручек. После этого он, не вставая со стула, перекувырнулся в воздухе, пробежался на руках, а потом заходил по комнате колесом с такой скоростью, что его ноги и руки слились в один бешено вращающийся круг. Затем он, ухватившись руками за щиколотки, перепрыгнул через Боба и наконец застыл в почтительном поклоне перед креслом графини.

— По-вашему, это смешно? — спросила Адора, сурою глядя на супруга, который в это время утирал лоб шёлковым платком.

— Нет-нет, дорогая, ни капельки не смешно, — поспешил он ответить. — Скорее грустно. Я чуть не плачу. Хлопкинс, подай корону!

Хлопкинс поднял с пола упавшую корону, граф снова нахлобучил ее на голову, и сверкательная чета угрюмо воззрилась на бедного Воттака, который, в свою очередь, растерянно смотрел на них. Но поскольку так или иначе представление надо было продолжать, он вытащил из кармана большой носовой платок и мгновенно свернул его так, что платок стал похож на спелёнатого ребёнка. Прижав тряпичного младенца к груди, клоун нежным голоском запел такую песенку:

Он лысенький, малыш мой, но это ничего!
Завьются скоро пышные кудряшки у него.
Баю-бай, баю-бай,
Засыпай!
А коль лысеет взрослый, то это навсегда.
Не вырастут волосья, такая вот беда!
Покупай-ка паричок,
Старичок!

— Что-о?! — яростно воскликнул граф Теодор, и Воттак, выронив от испуга тряпичного ребёночка, понял свою непростительную ошибку. Только сейчас он заметил, что граф совершенно лыс!

— Какая дерзость! — негромко произнесла Адора и посмотрела на бедного клоуна в лорнет так презрительно, словно он был крысой или жабой.

— Ва-ва-ваше сверкательство! — пролепетал вконец растерявшийся клоун. — Я… я это не про вас! Честное слово! Я про него! — И он показал на невозмутимо стоящего за графским креслом Хлопкинса, успев, к счастью, заметить обширную плешь на его круглой голове. — Позвольте рассказать вам одну коротенькую, но очень смешную историю. Жил да был один худенький кабанчик, и был у него узенький диванчик, а к нему пришёл большой и толстый кабан и улёгся на диван…

— Вы этому верите? — визгливым голосом спросил граф у Адоры.

— Ни единому слову! — ответила графиня и чопорно поджала губы. — Кто поверит в такую чушь?

— Хорошо, тогда скажите мне, — быстро-быстро заговорил Воттак, чувствуя, что дело плохо, — можно ли назвать везучим коня, которого заставили везти большой воз с сеном?

— Понятия не имею! — сердито ответил граф. — А это как, по-вашему, смешно? — снова повернулся он к супруге. Та вместо ответа только выразительно пожала плечами.

— А по-моему, это смешно! — не выдержал Боб, вскочив со стула. — А вы все время к нему придираетесь! — Он возмущённо смотрел на графскую чету.

— А что ж ты сам не смеёшься, если это смешно? — спросил граф. Боб смутился, потому что не мог объяснить этим людям, как трудно смеяться сироте, воспитанному в приюте. Он молча сел на место.

Воттак озирался вокруг, словно искал что-то. Он оглядел все ступеньки возвышения, на котором стояли графские кресла, а потом, подойдя к Теодору, приподнял его мантию и заглянул под неё.

— В чем дело? — сердито осведомился граф. — Что ты там ищешь?

— Свою шутку, — ответил с тяжким вздохом клоун. — Я ищу свою бедную скромную шуточку. Она пропала, потерялась, вы ее так и не заметили. Когда я спросил про коня, вы должны были ответить: «Смотря в каком смысле понимать слово «везучий». Понимаете?

— Нет, — сурово ответил Теодор. — Не понимаю и понимать не хочу.

Я наказать тебя решил,
Ты нас ничуть не рассмешил.

— Применяем последнее правило! — прошептал Воттак, подмигивая Бобу. Краем глаза он заметил, что граф подаёт знак Хлопкинсу, и понял, что нельзя терять ни минуты. Он решительно шагнул вперёд и поднял руку, чтобы привлечь внимание. — Ваше сверкательство, спорим, что вы не найдёте рифмы к слову «фокус»?

Впервые за все время глаза графа просияли удовольствием. Больше всего на свете он любил подыскивать рифмы.

— Покус! — немедленно ответил он.

— Покус не считается!

— Это ещё почему?

— Потому что это слово ничего не значит. Нет уж, вы найдите хорошую рифму, осмысленную.

Граф забыл про Хлопкинса и, закрыв глаза, стал искать рифму.