Труженики моря

Шильях составил представление о Дерюшетте по аромату этих цветов. Каждый аромат он связывал с каким-нибудь ее совершенством.

Но при одной мысли, что можно заговорить с нею, его охватывала дрожь.

Добродушная старуха коробейница, которую бродячее ремесло иногда заводило на уличку, огибавшую ограду "Приюта неустрашимых", в конце концов подметила благоговейное отношение Жильята к этой стене и его любовь к этому уединенному уголку. Может быть, она поняла, что его так влечет к этой стене оттого, что за стеной живет женщина? Угадала ли она невидимую связующую нить? Или в душе убогой нищенки еще теплилась молодость, еще не угасли отблески золотых дней юности, еще жила среди зимы и мрака память о заре жизни? Не знаем. Но как-то раз, проходя мимо Жильята, "стоявшего на посту", она послала ему самую милую улыбку, на какую еще была способна, и прошамкала беззубым ртом:

"Что, припекло не на шутку?"

Жильят услышал ее вопрос, изумился и прошептал, словно спрашивая себя: "Припекло не на шутку... Что хотела сказать старуха?" Он бессознательно повторял эти слова весь день, но так и не понял смысла.

Однажды вечером, когда Жильят сидел у окна "Дома за околицей", пять или шесть анкресских девушек пришли купаться в бухту Умэ. Они без стеснения плескались в воде, шагах в ста от Жильята. Он с сердцем захлопнул окно. Он почувствовал, что женская нагота вызывает в нем отвращение.

III

Песенка "Славный Данди"

находит отклик за холмом

Так, позади садовой ограды "Приюта неустрашимых", за выступом стены, в уголке, заросшем крапивой, закрытом плющом и остролистом, там, где цвела дикая древовидная мальва, а меж гранитных глыб виднелся стебель царского скипетра, он и провел почти все лето. Он был во власти каких-то странных мыслей. Рядом, среди камней, ящерицы, привыкшие к нему, грелись на солнце. Лето стояло ясное и мягкое. Облака плыли над головой Жильята. Он сидел в траве. Птичий гомон звучал в воздухе. Он сжимал лоб и спрашивал себя: "Зачем же она написала на снегу мое имя?" Могучие порывы ветра проносились над морскими просторами. Время от времени вдали раздавался отрывистый рокот трубы, предупреждавший прохожих о том, что сейчас в каменоломне в Водю взорвется мина. Сенсансонского порта не было видно, но над деревьями виднелись острые верхушки мачт. Изредка пролетали чайки.

Жильят слышал от матери, что женщины влюбляются в мужчин, что так иногда бывает. И он думал: "Да, понимаю, Дерюшетта влюблена в меня". Им владела глубокая печаль. Он говорил себе: "Значит, и она думает обо мне, так уж устроено".

Он вспоминал, что Дерюшетта - богачка, а он - бедняк. Размышлял о том, что пароход - отвратительная выдумка. Никак не мог сообразить, какое сегодня число. Рассеянно глядел, как большие черные шмели с золотистым брюшком и короткими крылышками, жужжа, заползают в щели на стенах.

Однажды вечером Дерюшетта перед сном затворяла окно.

Уже спустилась темная ночь. Вдруг Дерюшетта стала прислушиваться. В непроглядном мраке звучала мелодил. На склоне холма или у подножья замка Валль, а пожалуй, и еще дальше, играли на каком-то инструменте. Дерюшетта-узнала звук волынки и свою любимую песенку "Славный Данди". Но она ничего не поняла.

С той поры время от времени, в один и тот же час, музыка возобновлялась, особенно в темные ночи.

Дерющетте это не очень нравилось.

IV

Для дяди-ворчуна ночная серенада

Шум, не дающий спать, а не душе услада.

Из неизданной комедии

Пролетело четыре года.

Дерюшетте минуло двадцать лет, а она все еще не была замужем.

Где-то кем-то сказано: "Навязчивая идея, что бурав: с каждым годом она внедряется в голову глубже на один оборот.

Искоренить ее в первый год можно, вырвав вместе с волосами, во второй год - разрезав кожу, в третий год - проломив череп, а в четвертый год вынув мозг".

Для Жильята наступил этот четвертый год.

Он еще ни словом не обмолвился с Дерюшеттой. Он думал об этой прелестной девушке. Вот и все.

f Как-то, случайно попав в Сен-Сансон и увидев Дерюшетту, болтавшую с мессом Летьери у крыльца "Приюта неустрашимых", перед дверью, открывавшейся на набережную, Жильят осмелился подойти к ним совсем близко. Он был почти уверен, что она улыбнулась ему, когда он проходил мимо. Ничего невозможного тут не было.

Дерюшетта по-прежнему иногда слышала звуки волынки.

Слышал волынку и месс Летьери. В конце концов он обратил внимание на назойливую музыку под окнами Дерюшетты.

Музыка звучала нежно, и это обстоятельство отягчало вину.

Ночной воздыхатель был ему не по вкусу. Он собирался выдать Дерюшетту замуж в свое время,- когда ей вздумается и когда вздумается ему, без всяких романов и без музыки, ясно и просто. Он потерял терпение, стал следить, и ему показалось, что он приметил Жильята. Он проворчал, запустив пальцы в бакенбарды, что являлось у него признаком гнева: "И чего скулит, осел? Влюбился в Дерюшетту, понятно! Зря только время теряешь. Хочешь получить Дерюшетту - обращайся ко мне, да без всякой дудки".