Ц 6 (СИ)

Держа пистолет в опущенной руке, я открыл дверь и вошел. Обширную комнату заставили ящиками со сломанными приборами, а на стеллаже вдоль стены покоились раскуроченные самописцы. У зарешеченного окна, под которым щелкала батарея, стояли двое — изрядно постаревший, всклокоченный Кириленко, одетый, как на рыбалку, и Рита в джинсиках и свитерке. Ее коротенький полушубочек спускал рукава со стула рядом.

Напряг разжал свои тиски, и я вольно вздохнул, как будто вчуже наблюдая за спором врага и подруги.

Член Политбюро держался одной рукою за оконную решетку, словно ища опору, а другой вяло тер дряблую щеку.

— Да ничего вы не понимаете! — с чувством и злостью выговаривала девушка. — Миша все равно найдет вас! И убьет!

— Нашел уже, — подал я голос, чувствуя радостные жимы в душе.

— Мишка! — взвизгнула Рита, бросаясь навстречу. — Мишечка!

Она с такой силой притиснула меня, что я пропустил вдох, а затем угодил под длинную очередь поцелуев.

— Я тебя не послушала, пошла сама на старую квартиру, а там эти… Я теперь всегда-всегда буду тебя слушаться! Честно-пречестно!

Девушка тараторила, а я молча улыбался, любуясь блеском в черноте ее глаз. От меня даже уплыло на секундочку понимание того, где мы.

Кириленко вернул нас в явь, кашлянув. «Главнюк» жался к окну, разведя руки, чтобы мы видели — он без оружия.

— Миха… Ты же Миха? — выговорил Андрей Павлович дребезжащим голосом. — Ты… убьешь меня?

— А зачем? — пожал я плечами. — Вас и так пристрелят.

— Кто? — каркнул «Кирилл», ощутимо вздрогнув.

— Не знаю, кто, но знаю, по чьему приказу. Или вы думали, что, проделав всю грязную работу, заслужите уважение и благодарность? Даже не надейтесь! Таких опасных свидетелей, как вы, в живых не оставляют, — обняв Риту левой рукой, я отступил к двери. — Бегите, товарищ Кириленко. Бегите, и не оглядывайтесь! Пошли, Рустам.

В пустой комнате, где пластался убитый Лёвин, собрались Иваны с Умаром.

— Движуха пошла! — хохотнул Юсупов. — «Войска дяди Васи» так и шуршат!

— Уже легче! — хмыкнул я, еще плохо сознавая «хэппи энд». — Надо не забыть им сказать, что всех работяг согнали в бомбоубежище — это за серным цехом.

— Сейчас… — Умар вытянул тангетку рации, и забубнил, вызывая Первого.

Всем скопом мы спустились и вышли по другую сторону 1-го суперфосфатного, где снежные наносы мешались с ядовито-желтыми наметами серы. Невдалеке фырчали два БТР, сквозь гул и шип пробивались очереди и одиночные. Рита тихонечко ойкала и жалась ко мне, а я стоял под голубым небом и ярким солнцем, и каждой клеточкой впитывал мгновения счастья.

Вдали, за градирнями, черной тенью скользнул длиннотелый, распластанный «ЗиЛ-114», и пропал, сливаясь с темным ельником.

Глава 7

Глава 7.

Среда, 26 января. Послеполуденный намаз

Багдад, Каср ар-Рихаб

Худой «Боинг-727», рейсом из Бейрута, недолго кружил над безрадостными барханами — лениво валясь на крыло и разморено пошевеливая закрылками, потянул к аэропорту Эль-Мутана. В иллюминатор косо вплыл Багдад — пустынного цвета россыпь кубиков, куполов и штырей, кое-где заляпанная зеленой пеной.

«В Багдаде все спокойно!» — припомнила Исаева.

Заунывный хамсин, удушающая пыльная буря, подует не скоро, но в воздухе все равно висела легчайшая дымка, полупрозрачными лессировками пеленая город, придавая ему вид нездешний и сказочный.

Едва лайнер теранулся о бетонку, пуская дым из-под колес, пассажиры загомонили, славя Аллаха и хватая пожитки.

Марина колко усмехнулась, не боясь обидеть попутчиков — белоснежный хиджаб, расшитый мелким жемчугом, скрывал ее лицо до самых глаз, искусно подведенных по местному обычаю. Длинное воздушное платье в тон головной накидке скрывало девушку, позволяя любоваться лишь изящными ступнями, оплетенными модными босоножками.

Весь багаж Исаевой составляла дорогущая сумочка, а иной клади и не полагалось восточной принцессе. Держась прямо и гордо, девушка продефилировала к терминалу.

В гулких объемах аэропорта витал монотонный шумок, озвучивая многолюдное хождение и разноязыкий говор. Губы Марины снова дрогнули — жгучим арабам в своих «ночнушках»-галабийях и платках-игалях было достаточно видеть ее черные глаза… нет, лучше так — черные очи в разлете ресниц. Остальное похотливые бородачи додумывали сами, угадывая красу фигуры по извивам трепещущей ткани.

Ершова она углядела сразу. Одетый по-европейски, в традициях иракской верхушки, он сливался с местной мужицкой породой, такой же смуглый и черноусый. А карие глаза прятались за темными очками в серебристой оправе. Ага, встрепенулся…

Марина, дразня суженого, придала походке оттенок эротического танца, и Ершов сорвал очки, ширя глаза и ломая губы в восторженной улыбке.

— Ассаляму алейкум, Халид! — пропела «Роситу», памятуя, что на Востоке не одобряют мужчин, первыми обратившимся к девушке.

— Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллах, ас-сайида Исаеф аль-мухтарама! — пылко, но почтительно ответствовал Григорий, сгибая шею в дозволенном поклоне, но не тая горящего взора.

— Уходим, — шепнула по-русски Марина, — а то на нас уже оглядываются!