Тсанса (СИ)

— Это не ментальное усилие. Она делает это иначе. Может, даже сама не понимает, как именно. Это больше всего похоже на… вспышку ярости. Когда каратели не контролируют себя, они способны смести с лица земли приличных размеров деревню, но со временем нас обучают обращаться с этими способностями. А она не просто не владеет собой — это какая-то дикая мощь, не представляю, что может вызвать такое. Разве что если… боль.

— Боль? — переспросил Рафаэль, перестав жевать. — Ты хочешь сказать, что она чем-то больна?

— Может быть. Но это не физическая болезнь. Скорее, какая-то внутренняя, эмоциональная. И боль просто чудовищная. Нет обращенного существа, которое выдержало бы такое.

— Так почему же она не засыпает?

— Она переключается. На детей. Ониотвлекают ее.

Рафаэль закивал и заглянул в кувшин, проверяя, сколько молока там осталось.

— Но ей ведь все равно больно?

— Да. Не хочу даже думать, кому пришло в голову с ней такое сотворить.

— Эй, эй! Я просто выдаю желаемое за действительное — или ты ее жалеешь? Ты не забыл, что она развоплотила…

Я встал и отряхнул ладони.

— Дальше пойду один. Подожди меня здесь.

— Не-не-не! — Рафаэль отставил кувшин. — Что это ты опять задумал? Я тебя одного не отпущу! И вообще, что я буду тут делать? А если она опять тебя зачарует, как прикажешь поступить?

— Я вернусь до рассвета. А если не вернусь, поднимайся по моим следам.

— Надеюсь, что найду тебя, а не серебряную пыль. — Он заглянул в мешок с пищей, принесенный из деревни, и восхищенно ахнул. — Подумать только! Тут еще и яблоки!

Преодолев последний отрезок сложного пути, я вышел на равнину и, отдышавшись (теперь, когда Рафаэля рядом не было, я мог взять привычно быстрый темп), направился к замку. В лунном свете развалины выглядели особенно жутко. Что за странное место посреди пустынного пейзажа? Кто тут жил? Хотя вопрос «кто тут живет» интересовал меня на порядок больше. Незнакомцами тут не пахло — во всех смыслах этого слова. Да тут вообще ничем не пахло, что пугало еще больше. Я оглядел развалины. Ни лошадей, на которых можно было перемещаться на большие расстояния, ни мест, напоминающих пастбища. Какого черта Незнакомцам — если они тут жили — делать в таком месте?

— Существа ушли. Что тебе нужно?

Знакомый голос раздался из-за спины, и я, вздрогнув от неожиданности, резко обернулся. На Мао было все то же белое платье. Она сделала пару шагов ко мне (до сих пор босиком), и я заметил, что она держит в руках мой амулет.

— Какие еще существа? — не понял я.

— Сестры. Мальчики отпустили существ.

— Какого… — Я замолчал, осмысливая ее слова. — Они… живы? Куда они ушли?

Мао пожала плечами.

— Домой, — сказала она с безразличным видом. — Меня не волнует, куда они ушли. Они не опасны. Что тебе нужно?

— Вот это. — Я указал на амулет. — Это моя вещь.

Она поднесла кулон к глазам, а потом — к носу.

— Что это такое? — спросила она.

— Это подарок моего создателя. Я ношу его с тех самых пор, как он меня отпустил. Эта вещь напоминает мне об отце.

При слове «создатель» глаза Мао — теперь я видел, что они голубые — слегка расширились.

— А что там внутри? — задала она очередной вопрос.

— Не знаю, — честно признался я. — Но я чувствую, что это что-то очень важное для меня.

— Кто ты такой?

Я протянул руку, но Мао не отдала мне амулет. Видимо, мне следовало ответить на все вопросы.

— Меня зовут Винсент. Я каратель.

— Каратель. — Она помолчала. — Служитель культа Равновесия.

— Да. Но я не причиню тебе вреда. Девушки живы — и это главное. Теперь я должен проверить, вернулись ли они в клан. А для этого…

Мао бросила мне кулон, и я поймал его.

— Возьми подарок своего создателя, каратель Винсент. Наверное, ты очень любил его. А он любил тебя. Ты помнишь его?

Я вернул амулет на шею.

— Нет. Мы не помним своих создателей. Они заставляют нас забыть.

— Я тоже не помню своего создателя. Только он не оставил мне никаких подарков.

Сказав это, Мао обхватила себя руками и посмотрела в направлении развалин.

— Послушай, я хотел спросить… — Я запнулся, не уверенный в том, что следует высказывать свои мысли вслух. — Может быть, тебе нужна помощь? Я врач.

Мао изучала меня, склонив голову на бок. Со стороны могло показаться, что она размышляет, но глаза ее были абсолютно пусты. Такой «взгляд» бывает у мертвых людей — стекло, через которое когда-то смотрели на мир и даже видели в нем разные краски и их оттенки. Секунда — и на ее лице отразилось подобие радости: она увидела во мне что-то знакомое. И глаза преобразились — стали живыми. А потом она снова превратилась в существо непостижимой природы.

— Врач, — проговорила Мао, раскладывая слово по буквам. — Ты кого-то лечишь?

— Да. Иногда людей, но, в основном, темных существ.

— Ты не сможешь мне помочь.

— Для начала мне нужно понять, что с тобой произошло. Может быть…

— Не сможешь.

Я вздохнул и опустил голову.