Тсантса

Итак, истина заключалась в том, что она никого не любила, она любила только вещи. Это означало, что ее собственная мать понимала, что ничего не значит для дочери. А уж я-то тем более, или, по крайней мере, начинал что-то значить только тогда, когда этой единственной в своем роде девушкой овладевало желание приобрести какую-то вещь, будь то кроваво-красный рубин или розовый турмалин, вкрапленный в кристалл.

Я плохо спал этой ночью. Мне казалось, что я вообще не спал. Всю жизнь я мечтал найти женщину-лидера, которая любила бы меня за то, что я подчинялся ей. А вышло так, что эта женщина только пользовалась мной. Как это унизительно!

Я был уверен, что любим женщиной, а на самом деле получалось, что я любил сирену. А она пользовалась мной для приобретения понравившихся ей вещей.

Джоуз замолчал. Он достал платок и вытер лоб. Воспоминания о прошлом разволновали его, отнимали силы. Мне хотелось помочь ему.

— Вы утомлены, — сказал я ему, — и это моя вина. Может быть, лучше прийти завтра? Мы начнем с того места, на котором остановились сегодня.

— Невозможно, — ответил он, — сколько раз я мысленно переживал все эти события, которые привели меня сюда. Если вы уйдете, я все равно буду продолжать рассказывать, но уже один в этой тюремной камере, как я уже делал это тысячу раз и больше. И если вы придете завтра, я начну с самого начала, чтобы сохранить точную последовательность событий. Нет, пожалуйста, я прошу вас дослушать до конца.

Его волнение испугало меня, но настойчивость просьбы убедила меня в том, что, если я останусь, я нанесу ему меньше вреда.

— Я внимательно слушаю вас, — ответил я.

Казалось, Джоуз Ф. приободрился при этих словах и продолжал более спокойно.

— На следующий день мне в голову пришла утешительная мысль. Я был молод, свободен, я был богат. И я мог позволить себе роскошь иметь необъяснимую подругу. Я мог удовлетворять ее желания и зарабатывать ее улыбки. Словом, я мог дать ей все, что она хотела, а взамен получать ласки, которые высоко ценил.

Я надеялся, что из этого что-то получится, но на самом деле я был повержен безусловно, абсолютно побежден.

Алис, должно быть, поняла, что я сдался на ее милость, так как она тотчас сделала шаг к сближению. Она старалась быть веселой, заставляя забыть меня о том, что между нами появилась какая-то натянутость. Фактически же она хотела только укрепить свое влияние.

Ее «капризы», как их называла миссис Хойет, не были обременительными. Иногда это было катание на лодке при лунном свете или покупка редких цветов, более странных, нежели красивых. Я хорошо помню тот день, когда мы, бесцельно гуляя, снова попали в тот магазин. Не желая того, я снова вспомнил танго, себя, послушного кавалера, и мою партнершу, которая незаметно вела меня подальше от того места, где сидела ее мать.

Мы шли по лабиринту узких улочек без особого интереса, разговаривая то об одном, то о другом, и вдруг наткнулись на цветочный рынок.

Она даже не взглянула на душистые цветы, красиво уложенные в корзинах. Гуляя по цветочному залу, она остановилась перед витриной своего любимого магазина.

Я автоматически задал вопрос, и звук собственного голоса потряс меня.

— Тебе здесь что-то нравится, моя дорогая Алис?

Она ответила немедленно.

— Ты прекрасно знаешь, что я хочу тсантсу.

Я был в шоке. Эта красивая молодая особа, чья одежда говорила о прекрасном вкусе и чья походка была легкой и грациозной, обладала патологическими отклонениями. Она просила, умоляла, проявляя нездоровую настойчивость — дать ей эту действительно жуткую вещь.

Было уже поздно что-то предпринимать. Кроме того, у меня уже не было сил протестовать.

— Давай зайдем, — довольно резко сказал я.

— Но, дорогой мой, — спокойно ответила она, — я хочу не эту тсантсу. Я хочу единственную в своем роде тсантсу.

Она замолчала.

— Боюсь, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал я, — все тсантсы более или менее одинаковы, и по размеру, и по исполнению, и эта — вполне подходящая — извини меня — подходящая, как и другие.

— Но мне нужна тсантса, которая не похожа ни на одну тсантсу в мире, — ответила она, решив на этот раз довести дело до конца. — Я хочу тсантсу, изготовленную из головы белого человека… и она должна быть светловолосой, — добавила она.

Я не верил своим ушам.

— Что за жуткая шутка! Ты шутишь, Алис, не так ли? — сказал я, чувствуя себя не очень уютно от решительного и мрачного вида Алис. — Кроме того, такой тсантсы не существует, — в заключение сказал я, чувствуя, что шутка звучит сомнительно и довольно затянулась.

— Ну, значит, нужно сделать — вот и все, — сказала она.

Выходя из магазина, она напевала свою любимую русскую песенку, которую часто пела.

«Я хочу то, чего нет на свете.
Я хочу то, чего не существует».

Мы шли домой в полном молчании. Я попрощался с ней около дверей. Вдруг она поцеловала меня.