Царь Алексей Михайлович

Патриарх Иерусалимский Паисий в 1649 году, во время визита в Москву, «говорил речь» Царю Алексею Михайловичу, в которой были такие слова: «Пресвятая Троица да умножит Вас превыше всех царей, благополучие сподобит Вас превысочайший престол великого Царя Константина, прадеда Вашего, да освободит народы благочестивых и православных христиан от нечестивых рук, да будешь новый Моисей, да освободишь нас от пленения нечестивых, как он освободил сынов израильских от фараоновых рук»[148].

Все эти велеречивые словесные обороты и красочные эпитеты, конечно же, в значительной степени мотивировались тем, что только Русь-Московия являлась не только для всего православного мира единственным незакабаленным бастионом, но и единственным и жизненно важным источником моральной, политической, но и особенно — финансовой поддержки. Западные христиане, как из кругов католиков, так и протестантов, совершенно безразлично взирали на страдания православных под игом турок. Даже когда представители этих конфессий стали появляться и укрепляться на Святой Земле в XVII и XVIII веках, то их интересовало только приращение своего влияния на Ближнем Востоке, но отнюдь не благоустроение православных. Их они как бы там вообще не замечали. Стоны, вопли и мольбы тысяч и тысяч православных христиан не долетали до ушей католических и протестантских миссионеров. У католиков же вообще всегда был только один ответ каждому и всем — примите власть Рима, признайте Римского папу единственным «главой церкви», а тогда «и помощь придет…»

Русь вела себя совершенно иначе. С самой ранней фазы своего самостоятельного существования, когда только начала освобождаться от ордынского ига, то сразу же стала помогать православным «братьям во Христе». В 1645 году в послании Царю Михаилу Федоровичу архиепископ Кипрский Харитон прямо признавал спасительность русского вспомоществования, видя в существовании Русского Царства милость Всевышнего всему «народу православному». «Божиим произволением совершилось, что бедный народ наш греческий от много добра и царства впал в порабощение под нечестивый народ, но милосердный и всещедрый Бог не оставил народа христианского и святых его церквей без призрения вконец разоренных и ради страдания и утешения объявил тихое, надежное пристанище державное святое Ваше Царствие. От коего вспомоществуются нынешних времен начальники и пастыри церковные беспрестанно и получают облегчение мучению своему и утешение»[149].

В период Московского Царства, т. е. в XVI–XVII веках, несмотря на огромные трудности общения с Восточными Патриархатами, русская помощь становится регулярной и весьма значительной. Размер ее никто никогда не подсчитывал, но даже разрозненные данные позволяют заключить, что то были колоссальные суммы, которые шли на поддержание существования приходов, храмов и обителей на всем Православном Востоке и на Балканах, т. е. в районах, находившихся в мире исламского закабаления. В1588 году Москва вела даже переговоры с Константинопольским Патриархом Иеремией II о переносе на Русь Вселенского Престола. Переговоры закончились ничем, но сам этот факт весьма показателен для характеристики русского православно-вселенского сознания[150].

В 1619 году Патриархом Филаретом была составлена особая молитва о воцарении Русского Царя над всей вселенной. Молитва эта впервые звучала при коронации Алексея Михайловича 28 сентября 1645 года и потом вошла во все последующие чины венчания на Царство[151].

К середине XVII века Царская Русь — бесспорный «ковчег спасения» всего православного мира. Царь Алексей Михайлович воспринимал себя покровителем и попечителем всего рода христианского и мечтал о восстановлении Креста Господня над Святой Софией в Царь-граде (Стамбуле). В начале 1656 года, после расставания с Патриархом Антиохийским Макарием, Царь огласил свое сокровенное чаяние: «Молю Бога, прежде чем умру, видеть его (Макария. — А. Б.) в числе четырех патриархов служащим в Святой Софии и нашего патриарха пятым вместе с ними».

Чуть позже, обращаясь к находившимся в Москве грекам, Самодержец дал своего рода обет-обещание Господу Богу: «Со времен моих дедов и отцов к нам не перестают приходить патриархи, архиереи, монахи и бедняки, стеная от обид, злобы и притеснений своих поработителей, и все они являются к нам не иначе, как гонимые великой нуждой и жестокими утеснениями. Посему я боюсь, что Всевышний взыщет с меня за них, и я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления»[152].

Никаких практических действий в этом направлении предпринято не было, да их и не могло быть; сокрушение Турецкой Империи в том веке представлялось делом немыслимым. К тому же Русь была отягощена сначала многолетней войной с Польшей, а затем войной со Швецией. Обе кампании стоили больших человеческих потерь и огромных финансовых расходов. Далеко не по своей воле Алексей Михайлович не смог принять участие в освобождении «братьев во Христе» на Востоке.