Царь Давид

С версией, что у Голиафа были братья, жаждавшие отомстить Давиду за его гибель, нам еще предстоит познакомиться. А пока продолжим следить за событиями жизни Давида под тем углом зрения, под каким они предстают в Библии и еврейском фольклоре.

Глава четвертая Герой

После победы над Голиафом Давид отнес его голову и меч в Нов – город, все население которого составляли представители касты священников-коэнов, потомков первосвященника Аарона, и где располагалась главная святыня народа – Ковчег Завета.

Он уже не был прежним Давидом – безвестным пастухом из Вифлеема, умеющим искусно играть на арфе и слагать песни. В одночасье он стал национальным героем, и теперь уже о нем слагали в народе песни, из уст в уста, передавая рассказ о его поединке с Голиафом, прибавляя к нему всё новые и новые подробности. И само собой, такой герой должен был быть обласкан царем и немедленно войти в самое близкое его окружение, став заметной фигурой в царской армии, – этого требовала народная молва, и царь не мог с ней не считаться.

Вот как рисует происшедшие после победы Давида над Голиафом события «Первая книга Самуила»:

«А когда увидел Шаул Давида, выходившего против филистимлянина, сказал он Авнеру, начальнику войска: Авнер, чей сын этот юноша? И сказал Авнер: клянусь жизнью души твоей, царь, что не знаю. И сказал царь, спроси ты, чей сын этот юноша. И когда Давид возвращался после того, как он убил филистимлянина, взял его Аянер, и привел пред Шаулом, и голова филистимлянина была в руке у него. И сказал ему Шаул: чей сын ты, юноша? И сказал Давид: сын раба твоего Ишая из Бейт-Лехема…» (I Сам. 17:55-58).

Многие исследователи Библии на основе этого отрывка спешат сделать вывод, что «Первая книга Самуила» представляет собой компиляцию из нескольких еврейских легенд, и Давид-музыкант, успокаивавший игрой на арфе мятущуюся душу Саула, и Давид – победитель Голиафа – это два разных молодых человека.

«Если мы попытаемся ответить на вопрос, каким образом Давид очутился при дворе царя Саула, мы окажемся в затруднительном положении, – писал по этому поводу Зенон Косидовский в своих популярных „Библейских сказаниях“. – Библия дает две совершенно различные версии. Из шестнадцатой главы Первой книги Царств мы узнаем, что Давида привели во дворец потому, что он искусно играл на арфе и своей игрой снискал расположение царя. Между тем глава семнадцатая сообщает, что Давид привлек внимание Саула своей победой над Голиафом. Победителем Голиафа был неизвестный пастушок, Саул велел привести его к себе и спросил: „Чей сын этот юноша?“ – стало быть, он не знал его раньше» ^[29].

Йоэл Вейнберг, в отличие от Косидовского, видимо знакомый с комментариями Библии, придерживаясь в целом мнения школы библейской критики, предлагает несколько иное объяснение появления в одной книге двух версий вхождения Давида в ближайшее окружение Саула.

«Не приходится сомневаться в том, что два разных варианта описания встречи Давида и Шаула восходят к двум разным традициям, двум разным текстам-источникам, – пишет он. – Вопрос в том, почему и зачем создатель (создатели) Ранних пророков сохранил и поставил рядом эти два варианта? Ответ на этот вопрос может быть двояким: он поступил так, как некоторые создатели других сочинений в „Танахе“ до него… чтобы дать своему слушателю и читателю возможность выбирать более соответствующий его вкусам и взглядам вариант; но возможно также, что оба варианта были сохранены как взаимодополняющие (это представляется более вероятным)… и подчеркивающие важнейшее превосходство Давида – витязя и поэта-музыканта – над Шаулом, который был только царем и воином» ^[30].

Толкователи Библии и в самом деле не находят никакого противоречия между этими двумя версиями. Согласно одному из комментариев к «Первой книге Самуила», так как Давид приходил к Саулу в те часы, когда на него нападал «злой дух», то есть царь был подвержен приступам депрессии, а возможно, и безумия, то по окончании приступа Саул не помнил ни того, что с ним было, ни тех, кто был в эти минуты с ним рядом.

По другому комментарию, до поединка с Голиафом Саул не особенно интересовался происхождением придворного музыканта. Да, конечно, в свое время царю представили его как сына Иессея из Вифлеема, но какое было ему дело, чей он сын и откуда родом, – главное, чтобы этот парень хорошо делал то, для чего его позвали!

Но теперь, после победы над Голиафом, все кардинально меняется. Царь понимает, что ему придется выполнить свои обещания о даровании семье героя освобождения от налогов и других привилегий, а также, возможно, выдать замуж за него дочь. И с этой точки зрения вопрос царя о том, чей сын Давид, какова его родословная, звучит вполне резонно. Давид же, по уже понятным читателю причинам, уходит от вопроса о своем происхождении, ограничиваясь лишь упоминанием имени отца.