Царь Фёдор и машины Эдема

Из обломков панцершнауцеров и останков эльфов получалась хорошая пробка для реактора. И не жалко их было, честное слово; у них, в отличие от машин Эдема, сознания вовсе нет. А то ведь все привыкли, что мы бьём и плачем, и «милость к падшим» призываем. Эти «падшие» быстро бы самособрались и самовосстановились, и принялись бы нас мочить с утроенным рвением.

После того как удалось предотвратить ядерную катастрофу, можно было собрать тех наших, кто не успел слишком далеко драпануть, зачислить в свой царский ООО – аббревиатура расшифровывается, как «отличный отряд опричников», – и предложить им стать героями.

Тут и кальмары в помощь – с их знанием подземных ходов. Их возглавил тот самый парень, который спас меня в начале заварухи – его, кстати, звали Теутидом Декаподовичем, так что я ему титул князя Десятирукого присвоил. Нам удалось зайти вражескому десанту через ремонтные люки во фланги и в тыл. Позднее придворный живописец изобразит меня с мечом-кладенцом в руках и на белом вздыбленном коне, назвав картину «Его величество прогоняет неприятеля из пределов своего царства». Только с количеством ног у животного он немного ошибется, нарисовал шесть. Или, может, мои копыта пририсовал жеребцу. А в реальности у меня вместо меча был кусок арматуры, а конём был я сам. Пока размышлял, что лучше – колоть, рубить или вообще выбросить такой «меч», на меня устремилось два бораллигатора, страшно мерцая вращающимися титановыми зубами. Как написал позднее автоматический летописец Некстор: «Не растерялся царь Фёдор и когда подступили к нему многозубые монстры». Да нет, растерялся, проще говоря, сдрейфил, но славные воины князя Десятирукого своими то ли руками длинными, то ли щупальцами дивными перенаправили одного бораллигатора в распахнутую пасть другого.

Извините за многочисленные подробности, но у меня до сих пор это побоище до сих перед глазами, стоит, хотя столько лет прошло, а вот съел вчера на ужин, котлету или сосиску – не помню…

Когда кое-кто из наших опять собирался победу праздновать и потянулся за шкаликом с червивовкой, на Психею опустились новые десантные средства фрибутеров, настоящие адские матки, которые выдавали продукцию быстрого изобретения – медно-рыжих стильнопендр и прочих мобинсектов, юрких и быстрых. В какой-то момент численно преобладающая вражеская техноживность перегрызла нашу и чуть не захлестнула витязей Психеи. У меня даже какой-то заскок случился от ужаса.

Мир вокруг бледнеет, становится тонкостенным, сдувается и раздувается вместе с каждым моим вдохом и выдохом. Он теряет свою реальность, становясь как бы частью меня. Я чувствую одного из мобинсектов, как бы просачиваюсь в тесноту хищного тельца и разделяю его своим дыханием на части. Не так уж черны эти роботехи – в процессоре видны крупинки дисперсного золота; золотые электроды удерживают электроны в прослойке из дитиоловых молекул. Чувствую острющие мандибулы из рения и максиллипеды, ставшие пусковыми трубками для иглоракет – непонятные слова гляньте в поисковике, сейчас не время разжевывать. Чувствую, как радиоизотопное сердечко дает им энергию. И я вливаюсь в их рой. Каждый его член похож на другой – они соединяются в глянцево-черную волну. А я скольжу по ней. Осязаю пульсации ковалентных связей и клещи ионных, дрожащие бугорки полимерных диполей, зыбкие кольца супрамолекул. Цепляясь за шину ввода-вывода, забрасываю в их процессор номер прерывания и вбиваю новый указатель в регистр инструкций, словно у меня есть интерфейс к ним. И волна мобинсектов уже не накатывает – она разбивается на множество волн, которые сталкиваясь, гасят друг друга.

Могу это объяснить только действием хроноконденсата – ну, не шаман же я, и ничем таким, вроде мухоморов, не закинулся. Правда, скептики потом утверждали, что мобинсектов поразил компьютерный вирус, разработанный еще Хвостовым и Равиковичем и мирно спавший до поры до времени на глубинных носителях в недрах Психеи.

А кто меня прикрывал в то время? Вы не поверите – матушка Евпраксия и три монахини с корзинками, в которых не печеньки, а гранаты с термитом. Потом они, в сияющих диамантоидных доспехах, на которые нанесены были алые кресты, красиво прошлись по шахте, беспощадно спекая обездвиженных тварей в комья. Матушка сказала мне потом, что дух есть в каждом существе, но в этих тварях он был заточен в злобу, служил греху, и его надо было высвободить.