Царь Федор. Трилогия

Владыка Игнатий, с которым мы успели не раз обсудить этот вопрос, сделал вид, что задумался, а затем осенил себя крестным знамением и принялся истово молиться о ниспослании ему знания и просветления. Все терпеливо ждали. Наконец Игнатий замолчал. Какое-то время он сидел на коне, прикрыв глаза и с таким лицом, будто к чему-то прислушивался. Я просто любовался на него, нет, ну какой актер пропадает… Впрочем, почему пропадает? Живет и действует! Внезапно он очень картинно распахнул глаза и решительно перекинул ногу через луку седла.

— Идите за мной, чада Господни, — приказал он, двинувшись к берегу озера. Подойдя к обрезу воды, он закатал рукава и… затянул канон освящения воды, читаемый обычно в Крещение над иорданью. Закончив, он повернулся и властно указал в сторону озера:

— Ступайте.

— То как? — изумленно отозвался Самозванец.

— Так, — властно произнес митрополит. — Поскольку Господу нашему не угодны ни кровь, ни насилие, ни оружие, а лишь смирение и человеколюбие, то — вот ваше ристалище, воды озера сего, осененные молитвой Христовой. И оружие ваше тако же — молитва. Ступайте и, погрузившись в воды сии, читайте молитвы Господу нашему, пока он не даст нам всем верного знака — кто из вас более угоден ему на престоле Руси Святой. А мы с братия будем его о том же молить.

Мое войско радостно загомонило. Поскольку большинство в той или иной мере верили, ну или как минимум опасались того, что нам действительно противостоит могущественный колдун Самозванец, у которого черт его ведает какие колдовские штуки припасены, личный поединок между мной и колдуном, выводящий всех остальных из-под удара, пришелся многим по вкусу. А то, что он должен проходить на молитве, да еще и при поддержке святых воинов — монахов да священников, во главе с митрополитом Ростовским и Муромским и игуменом Троице-Сергиева монастыря, сразу же уверило многих в моей победе. В стане Самозванца также началось некое оживление. Во-первых, реальный расклад сил был настолько очевиден, что особым боевым духом и желанием сражаться в его войске никто не блистал, а во-вторых, я на фоне Самозванца смотрелся куда менее представительно. К тому же поляки высокомерно считали, что, как бы там ни было, Езус Христос и Матка Боска совершенно точно на стороне добрых католиков, а не этих глупых схизматиков, так что они сами себе устроили ловушку, в которую и попали. И только один человек — сам Самозванец — недоуменно оглядывался по сторонам и опасливо косился на воду. Его можно было понять. Весна в это году выдалась поздняя. И хотя снег почти всюду уже сошел, а реки открылись, но по ночам еще были крепкие заморозки, и водичка в озере явно была не выше градусов четырех, в крайнем случае шести. А согласно известным мне нормативам службы спасения, нахождение в такой воде более двадцати минут вызывает переохлаждение организма, ведущее к неминуемой смерти. Впрочем, история знает случаи, когда люди находились в такой воде часами и не только оставались живы, но даже и насморка не получали…

Я отбросил шлем, отстегнул плащ и саблю и, ни слова не говоря, прямо в доспехах вошел в студеную воду. Ох… это я, пожалуй, погорячился насчет шести градусов, четыре, а то и три в лучшем случае. Я зашел по пояс и опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте и уставив испытующий взгляд на Самозванца. Он поежился, ме-эдленно снял шлем, затем так же, как и я, отстегнул плащ и саблю. И так же медленно шагнул в озеро… Когда он опустился на колени рядом со мной, разом оказавшись в ледяной воде по горло, то невольно вздрогнул. И со стороны моего войска тут же донесся молодой голос:

— Глянь, эк его от святой воды корежит-то…

Мы начали вместе, с «Отче наш». Прочитали «Богородице Дево, радуйся». А вот потом мой оппонент поплыл. Как выяснилось, он не знал других православных молитв и вынужден был повторять за мной, путаясь и сбиваясь. А потом его начала бить дрожь. У него же не было моего опыта моржевания. И он понятия не имел, как надо вести себя в ледяной воде, если ты не можешь энергично двигаться. В этом случае лучше вообще не двигаться, а греться можно лишь напряжением мышц. Ибо тело слегка нагревает тонкий слой воды, прилегающий к коже, и потому становится менее холодно, а любое движение размывает этот слой. К тому же, зная, что нам предстоит, я умял с утра огромный шмат сала с чесноком и укутал мошонку, которая мерзнет быстрее всего, в войлок и тонкую кожу. Как позавтракал он — я не знал, но вряд ли столь плотно.

Где-то через полчаса, а может, и более (я довольно быстро потерял счет времени) мой соперник начал сдавать. Заметив это, мое войско радостно зашумело:

— Иссякает, иссякает сила колдовская… Перебарывает, перебарывает святая молитва черное колдовство… А глядите, братцы, как его от молитвы святой биет!