Царь Гектор

— Я смутно помню моего деда. Когда он умер, мне было не больше пяти лёг. Он был знаменитый охотник и путешественник, и ему случалось бывать в далёких землях, за пределами Египта и Нубии. Бывал он и в тех местах, где живут племена жёлтых негров[38]. Они малы ростом и очень некрасивы, но это ловкие охотники и звероловы. Дед как-то рассказал, и я запомнил его рассказ... Он рассказал, как эти жёлтые охотились на страусов.

— Это что за звери? — прервал Ахилл египтянина.

При всей напряжённости положения он не сумел, как всякий страстный охотник, подавить любопытства, услыхав название незнакомого животного. При этом герой, слушая Яхмеса, расправлял у себя на коленях шкуру ящера, ощупывая её внутри и определяя, в каких местах придётся набивать её травой и как приделать незаметные снаружи застёжки.

— Страус не зверь, а птица, — Яхмес улыбнулся. — Хотя на зверя он похож куда больше. Высоченная такая тварь с длинными, как у жеребца, ногами и такой же длинной шеей, а голова у него маленькая и глупая. Но у самцов страуса великолепные хвостовые перья, которые жёлтые отдают соседним, более богатым и менее диким племенам, в обмен на всякие пустые безделушки из кости и глины. Кроме того, мясо страуса съедобно, а яйца у него огромные и очень вкусные. И вот что делают эти самые маленькие негры. Убив одного страуса, охотник снимает с него шкуру и надевает её на себя. Нога у страусов белые, поэтому свои ноги охотник красит мелом от бёдер до пят. И, превратившись таким образом в страуса, он подходит к другим птицам, при этом так искусно подражая их движениям и повадкам, что те ничего не подозревают. Оказавшись рядом, негр незаметно выпускает в страусов отравленные стрелы, и все птицы одна за другой гибнут. Так рассказывал мой дед. Я вижу, ты задумал нечто подобное, да, Ахилл?

— Ну да, что-то вроде того! — и герой тоже усмехнулся. — Пожалуй, с той разницей, что я не надеваю на себя шкуру ливийца и не буду выдавать себя за одного из них. Но в облике этого чудовища я, возможно, покажусь им достаточно страшным, кроме того, эту шкуру стрелой не пробьёшь, разве что с очень близкого расстояния, да и не всякое копьё её одолеет. Кстати, моё копьё я возьму: когти ящера — хорошее оружие, но не одними же копями драться... А чтобы ящер с копьём не выглядел уж слишком нелепо, надо обмотать древко травой и вьюнами, чтобы выглядело просто как ствол дерева, что-то вроде дубины. Ну что же, Яхмес, ты пойдёшь с нами?

— Я уже сказал один раз, — ответил юноша с некоторой обидой.

— Тогда за дело! — и Ахилл встал, пригнувшись, чтобы не пробить головой потолок хижины. — Сейчас я это надену, и мы определим, где нужно сделать подкладки. Затем ты и Авлона займётесь этими подкладками и пришиванием застёжек, а я пойду к Моа и скажу, что пора настала, и он должен дать мне обещанных верблюдов и проводника. Мы отправимся с рассветом. Потом проводника и верблюдов оставим вблизи крепости, а сами... Впрочем, дальше уже понятно.

В двух словах он повторил всё то же девочке, на этот раз на критском наречии и, оставив Яхмеса и маленькую амазонку исполнять порученное, поспешно вышел из хижины.

Глава 13

— Неужели это было так просто?

В недоумении и изумлении Ахилл оглядывался вокруг себя, переставая понимать, что происходит.

Просторный двор крепости, сплошь покрытый мёртвыми телами, вытаращенные, полные дикого ужаса и с этим ужасом в зрачках угасшие глаза, и дальше снова — тела, тела, тела...

По сути, это была самая короткая в его жизни битва. Он впервые дрался с таким неимоверным количеством врагов в таком узком, замкнутом пространстве, где, казалось, нельзя было уйти от их натиска со всех сторон, но вышло так, что они лишь какие-то мгновения нападали, потом беспорядочно защищались, а после в смятении бежали от него, давя друг друга, сшибаясь и сталкиваясь, ибо им некуда было бежать...

Да, он на это и рассчитывал. Он так и думал, он верил в то, что, увидав чудовищного ящера, ливийцы растеряются и не сумеют слаженно нападать и дружно обороняться.

Но это сумасшедшее, ни с чем не сравнимое зрелище всеобщего, всепоглощающего, сшибающего с ног ужаса, это дикое бегство, это отчаяние, — такого герой не предполагал, он всегда думал, что дикари в схватке даже более отважны, нежели воины великих стран.

Разглядывая мёртвые тела, Ахилл с недоумением и почти со страхом понимал, что некоторые погибли не от его неотвратимых ударов и не от стрел, которые успела выпустить из полуоткрытой наста ящера спрятавшаяся в его башке Авлона, не менее полусотни храбрых мятежников умерли просто-напросто от страха... Герою говорили, что такое случалось с его врагами и прежде, но он не верил в это. Мужчина, погибший от испуга?! И вот он видел: это не выдумка — от страха действительно можно умереть!