Царь Гектор

Последние несколько фраз они оба произнесли на критском наречии, и египтяне не поняли ни слова. Но Анхафф догадался:

— Вы ведь говорите о крепости? — спросил он командующего. — Вы обсуждаете, что нам делать дальше?

— Да, — ответил Гектор. — Именно это мы и обсуждаем.

Он вновь, уже в третий раз, обвёл взглядом примыкающую к скалам сухую равнину. Большая часть воинов-египтян, кроме тех, кто охранял пленных, расселись в тени камней или колесниц и перевязывали свои раны. Те, кто не был ранен, чистили оружие либо проверяли упряжь лошадей. Лица у них были усталые, но спокойные. Это были опытные бойцы, жестокий бой не сломил их и не ввёл в уныние, как ни тяжелы были потери. Люди переговаривались между собою, некоторые отпускали шутки или обсуждали какие-то моменты битвы. И всё это происходило рядом с разбросанными повсюду трупами, среди пятен уже впитавшейся в землю крови, под гортанные вопли хищных птиц, которые приступили к своему пиру, не страшась близости людей.

— Как нам похоронить мёртвых? — спросил Гектор египтян. — У нас их предают огню, но у вас другие обычаи.

— Да, — кивнул Харемхеб. — Однако отвезти в Мемфис даже погибших бойцов колесничего отряда, а среди них есть люди знатные, мы не можем — их просто не довезти. И мумифицировать их здесь невозможно. Значит, придётся зарыть или завалить тела камнями. Но не всех же мы сможем похоронить...

— Всех! — твёрдо возразил Гектор. — По крайней мере, своих. Пускай это сделают пленные под присмотром нашей стражи. Нам всё равно придётся отправить их в Мемфис как доказательство нашей доблести.

— И как хорошую боевую добычу! — добавил Анхафф. — Двести сильных рабов — славный подарок Великому Дому. Но что же мы будем делать дальше, великий?

Несколько мгновений Гектор молчал, раздумывая.

— Соберите всех, — сказал он наконец. — Я хочу, чтобы все меня слышали и все мне ответили...

Когда египтяне стянулись к колеснице военачальника, он оглядел их нестройную толпу и произнёс, возвысив голос:

— Воины! Я благодарю вас! Вы совершили подвиг. Нам приготовили западню, из которой, казалось бы, невозможно было выйти, но нам это удалось. Слава вам!

Воины разом вскинули щиты и дробно застучали по ним мечами. Это было обычным ответом на приветствие военачальника, при этом все молчали, и глухой треск, наполнивший воздух, напоминал отдалённый рокот грома.

— Вы все уже знаете, что северная крепость захвачена врагом, — продолжал Гектор, — и что ливийцев там больше тысячи...

Пас осталось менее пятисот, к тому же некоторые ранены, и кого-то нужно непременно отправить в Мемфис с пленными. Мы могли бы сейчас повести к крепости не более четырёхсот человек, а это — почти верное самоубийство.

Ему ответило молчание. Все понимали, что он будет говорить дальше и ждали, не произнося ни слова. В душе Гектор был благодарен египтянам за их сдержанность. Ему становилось всё труднее говорить и всё труднее смотреть в их лица, изнурённые и потемневшие.

— Но мы разбили не единственный отряд мятежников, — вновь заговорил троянец. — Они не подняли бы восстание, не рассчитывая на большие силы и, как мы теперь понимаем, на помощь изменников в Египте. Если сейчас мы не возьмём северную крепость, главную твердыню Египта в ливийских землях, туда стянутся большие силы врагов, укрепятся в ней и вокруг нёс, продвинутся дальше и эта область страны может быть потеряна надолго, если не навсегда!

— Проклятие богов на их душах!

— Чтоб их сожрали змеи!

— Пыль им в глотки!

Эта прозвучавшая с разных сторон брань прорвала молчание. Воины вознегодовали, их ряды пришли в движение.

Гектор поднял руку, и все замолчали.

— Это означает, что если мы не возьмём крепость, то наш поход, и все наши жертвы окажутся напрасны! Однако вести то, что осталось от нашего и без того небольшого войска туда, к крепости, и пытаться её взять, было бы безумием. Вы это понимаете. Но у нас с Пентесилеей нет выбора.

Гектор перевёл дыхание и вновь оглядел воинов.

— От того, победим мы в этом походе или проиграем его, зависит, возможно, жизнь моего брата и её мужа. Во всяком случае, возможность его найти... не только гнев фараона, который может нам не поверить, грозит нам, но и козни могущественного и очень опасного врага, имени которого я не назову, потому что не имею прямых доказательств его измены. Я и Пентесилея не можем вернуться в Мемфис, потерпев поражение.

Воины продолжали молчать, и Гектор понял, что они ожидали именно этих слов. Многие из них и так уже поняли, что происходит, поняли после гибели отряда шерданов, после того как обнаружилась ловушка, устроенная Тефибом.

— Я не вправе приказывать вам идти за мной к северной крепости! — ещё сильнее возвысив голос, воскликнул Гектор. — Вы и так сделали вес, что могли. Если вы пойдёте туда, то только добровольно, ради славы и памяти тех, кого мы оставляем здесь, и ради могущества и гордости Египта. Я — чужеземец, и вы вправе не верить мне.