Царь Гильгамеш

Отец как-то сказал: «Страшнее человекобыков с гор, почитай, никого нет. Они, конечно, очень сильные воины. И очень быстрые к тому же. Они свирепы и беспощадны. Они не боятся смерти. Но все это, Балле, не так уж опасно. Победить можно и сильного, и быстрого, и свирепого, и отважного… Другое хуже. Сколько сотен солнечных кругов прошло, а люди наши всё еще величают гутиев “старшим народом”. Многие все еще боятся их тяжелой руки, как сын боится отца. Более половины наших людей носят в сердце своем неуместное почтение: будто бы гутии — народ-отец, а мы, алларуадцы — народ-сын». Бал-Гаммаст спросил его тогда: «А как на самом деле?» Царь ответил: «Мы и они — два разных народа. И более разных народов, Балле, не сыскать по всей земле. У нас было родство когда-то давным-давно, после Исхода, но сейчас, слава Творцу, от этого родства ничего не осталось».

Невесть откуда налетел холодок… Царевич передернул плечами. Арбиалт отложила одну глиняную таблицу и взялась за другую.

— «…Творец явился и повелел покинуть горы, оставить рабов, помимо тех, которые захотят уйти в Исход как свободные люди, отправиться с семьями и скотом к Заходу и Полудню. Творец отметил перстом простого человека по имени Ууту-Хеган и повелел: „Вот этот будет вам царем. Ходите в его воле. Сыновья его наследуют ему, склонитесь перед ними». И сказал еще: „Будете владеть землей богатой и всем обильной. Страна ваша будет благодатной, скот умножится, хлеба станете печь вдоволь”. И ушел народ с гор Раггадес, и оставил рабов, и всех тех, кто убоялся или пожелал остаться под рукой Падшего. Труден был Исход. Гутии не хотели отпускать народ наш с миром и уязвляли ушедших оружием своим. С помощью Творца были они отогнаны. И был на пути ушедших голод и наводнение, недружественные племена и губительный зной. Привел царь по слову Творцову народ наш к месту, где прорыт будет канал Агадирт и поставлен полночный вал в пять тростников высотой. И сказал он: “Это наша земля, здесь встанем”. Многие же возроптали, ибо земля наша была тогда худшей изо всех земель. Ни пядь ее не могла плодоносить, ибо вся страна была покрыта топкими болотами, густыми зарослями, кишащими ядовитыми гадами, в других же местах почву пропитала соль так, что и трава не могла здесь расти. Реки затопляли ее, губя людей и зверей. Львы, волки и змеи, водившиеся в изобилии, истребляли скот. Не было тут ни доброго камня для строения, ни медной руды, ни свинцовой, ни оловянной. Даже хорошего дерева была тут лишь самая малость, ибо редкой оказалась тут почва, где может пустить корни дерево. И многие возмутились духом: “Для чего привел нас сюда…”» — Тут Арбиалт вновь запнулась. Да что там у нее? В архиве дворцовом всего одна копия этого канона, Бал-Гаммаст помнил ее преотлично: хорошая копия, пять таблиц, все без трещин и выбоин, ровные края… трудно найти неразборчивые места.

— «“Для чего привел нас сюда, царь, слышал ли ты волю Творца? Чем жить нам здесь? Никто не видит благодатной страны” — так говорили недовольные…» — подсказал ученик.

— Да… — пролепетала Арбиалт упавшим голосом. — Да! Конечно. Благодарю тебя, царевич…

Была бы она хороша, Бал-Гаммаст любовался бы ею, как Латэа. Была бы она недурна, он любовался бы тем, что недурно. Было бы в ней хоть что-то… Солнечный зайчик пробежал по сандалии, но небесная хмурь живо стерла его. Они с братом Апасудом и сестрицей Аннитум много солнечных кругов провели в этой комнате. Все здесь вызывало неудержимую зевоту. И могучие кедровые балки, держащие крышу дворца, и дверь, обитая пластинами из сверкающей меди, и стены, покрытые светлым гипсом и разрисованные поучительными картинками… Вон тому колесничему пять солнечных кругов назад Аннитум пририсовала усы. Так никто и не заметил. Сейчас помяни про эту детскую потешку — зашипит, мол, я взрослая женщина, не лезь со своей чепухой. Взрослая, да. И впрямь такая дылда вымахала… А вон там карта, вся повытертая настырными пальчиками. Когда-то она поразила воображение царевича: вся земля Алларуад на одной стене! Но с тех пор ему пришлось видеть много иных карт. Чаще всего они были далеко не столь красочными, но очень серьезными… А-а-а! Да, славно зевается. Тысячи раз притрагивался его взгляд по к лепесткам ромашек чудовищного размера… сердцевинки у них когда-то подкрасили золотом, но металлический блеск давным-давно выцвел и осталась только ленивая расплывчатая желтизна… Ни одна бабочка ни за что не села бы на такой неряшливый цветок. Передвинь Арбиалт свое кресло из ивового дерева чуть левее, и Бал-Гаммаст смог бы насладиться тем, от чего никогда не уставал. Там, как раз напротив него, величавым шагом шествовала по стене царица Га-рад, чья мэ прервалась двести солнечных кругов назад… Лица ее отсюда толком не видно, но вся одежда — одно большое пятно цвета ослепительной лазури, цвета ласкающегося неба, цвета чистой реки на равнине в полуденный час… Иной раз царевич представлял себе все Царство в виде такого же пятна, лежащего посреди сероватой мути.