Царь Голливуда

На следующее утро, в пятницу, 25 октября, Вилли позвонил девяти брокерам, державшим его акции в корпорациях, в которых он не управлял, на общую сумму в 15 миллионов долларов, и отдал им распоряжение продать их. К понедельнику все они были проданы. Ко вторнику их цена упала ниже четырех миллионов. Его акции компании Хесслена, за которые он заплатил шестьдесят миллионов долларов и которые он не продал в общей панике, теперь оценивались намного меньше, примерно в 30 миллионов. Большинство этих акций находилось в банках и Инвестиционных домах, которые предложил Кейб как частичное возмещение займа, который они дали Вилли, чтобы он мог выплатить Кейбу шестьдесят миллионов. Потихоньку, без ведома Кейба, Вилли защитил себя и купил на открытом рынке еще пакет акций на 20 миллионов долларов на имя родственников, так, чтобы быть уверенным, что он контролирует компанию. Эти акции были куплены через брокеров за 50 процентов маржи [63], что значило на самом деле, что Вилли внес только 10 миллионов.

Bo-вторник, 29-го, Вилли был в своей нью-йоркской квартире на Парк-авеню. После десяти зазвонил телефон. Это был один из брокеров, который сказал, что стоимость бумаг на рынке все еще падает, акции Хесслена продолжают падать и Вилли немедленно должен заплатить 300 тысяч долларов, чтобы покрыть его маржу. Только он повесил трубку, как телефон зазвонил снова. Второй брокер рассказал ту же самую историю и потребовал 200 тысяч долларов. Десятью минутами позже первый брокер позвонил опять, чтобы сказать, что теперь для покрытия маржи нужно 600 тысяч долларов. Вилли сел за письменный стол и начал заполнять чеки со своего личного счета. Только он кончил заполнять их, как один за другим позвонили еще семь брокеров и все они требовали суммы от 200 до 700 тысяч. Он сложил эти цифры и обнаружил, что его маржи стари короче на 8 миллионов. Он порвал чеки, и тут Сара вошла в комнату. По лицу Вилли она увидела, что произошло что-то очень серьезное, а не те воображаемые беды, которых всегда ждал Вилли.

— Это серьезно? — спросила она.

— Это более чем серьезно, — сказал Вилли. — Не отвечайте никому по телефону, пока я не скажу, мне надо подумать.

— Не расстраивайтесь, Вилли, — тихо сказала она, — главное — это ваше здоровье.

— Расстраиваться? Я не расстроен. Смотрите… — и он вытянул руки, — …устойчив, как скала. Вы думаете, меня так легко напугать? Я кое-что скажу вам, Сара, моя дорогая. Генерал проверяется не в мирное время, а на войне. Если я не смогу спастись, значит, я получу по заслугам. Но до сих пор Бог был милостив ко мне. Скажите, почему теперь он должен позволить мне погибнуть, почему, вознеся меня наверх, он хочет тотчас же столкнуть меня вниз? — Вилли был совершенно спокоен, почти весел. — Что бы ни случилось, Сара, в одном вы можете быть уверены, я не выброшусь из окна. Вы не должны беспокоиться. Я не такой дурак. Каждый, кто попал в такое же трудное положение, выкрутится из него, если будет сохранять спокойствие, не поддастся панике и станет шевелить мозгами.

— Насколько это плохо, Вилли?

— Плохо? — рассмеялся он. — Мне нужно к утру восемь миллионов, которых у меня нет. Если я не смогу заплатить брокерам, они выбросят акции на рынок, где цены падают до нуля. Я держу акции в банках, эти акции мне стоили 60 миллионов, и я им еще должен. К завтрашнему утру, возможно, они практически ничего не будут стоить. Так как я расплачусь с ними? Они могут меня уничтожить, Сара. Может быть, вы будете так любезны попросить служанку принести мне кофе, и не беспокойтесь.