Царь Голливуда

Фирма оптовой торговли швейными изделиями "Германн Глэнц и сыновья" размещалась в трехэтажном здании: рабочее помещение находилось на третьем этаже; рулоны тканей хранились в подвальном складском помещении; когда они требовались наверху, это была работа Вилли, доставить их туда; правда, он недолго проработал в этой должности, скоро он стал закройщиком. Ну а пока в его распоряжении был люк, через который ткани подавались наверх при помощи системы блоков. Трос с петлей, с крепкой петлей на одном конце, где закреплялся рулон ткани; наверху трос проходил через систему блоков, и Вилли, закрепив тюк мануфактуры, бежал на третий этаж, к люку, выходившему в рабочее помещение, и оттуда тянул товар наверх. Так как этот примитивный лифт был несколько узковат, а ткань довольно увесиста, операция требовала немало времени и сил, а запас необходимых материалов должен был оказаться наверху в течение утра. Наверху рулоны тканей доставлялись к огромным раскроечным столам, и это тоже была работа Вилли, и работа весьма изнурительная; но он был вполне доволен тем, что имеет дело с тканями, получая знания о разных текстурах, сортах и артикулах, — полосатые и клетчатые бумажные ткани, льняные ткани из крашеной пряжи, тонкое полотно, грубое полотно, муслин, тафта, креп, сатин, тарлатан — жестко подкрахмаленная кисея, вельвет, бархат разных сортов, батист, тонкая кисея органди, кринолин — ткань из конского волоса для отделочных работ. Нравилось ему также наблюдать за работой закройщиков, которые кроили материал, сначала обязательно прикрепив ткань к раскроечному столу. Затем на расстеленный и выровненный материал накладывались и прикреплялись специальными булавками выкройки, и раскладывались, причем, так, чтобы использовать минимальное количество ткани, а если обрезки оказывались слишком большими, это считалось признаком плохой раскройки. Таская рулоны тканей ко всем раскройщикам, Вилли приметил, кто из раскройщиков был растратчиком ткани, а кто даже излишне экономным. Но главное, он сделал вывод, что между теми и другими установилось своеобразное равновесие, ибо если первые кроили размашисто, но быстро, то вторые кроили экономно, но теряя гораздо больше времени; закройщик, который бесконечно примеривал и перемеривал, прикладывал и перекладывал выкройки, к тому же еще и нервничал, что истратит больше ткани, чем это допустимо, и в результате, он был так же плох, как и тот, который быстро и бесстрашно кромсал, оставляя большие обрезки.

Примерно в половине седьмого, когда рабочий день заканчивался, здесь всегда толпились молодые люди, прохаживаясь по улице в ожидании девушек, работающих в фирме "Германн Глэнц и сыновья". Их там было не меньше двадцати — швеи, бухгалтеры, служащие, машинистки и девушки разных других специальностей, — некоторые из них казались решительно прехорошенькими. Выйдя на улицу, они торопились, бросая вызов жадным мужским взглядам; они, эти неприметные создания, что усердно трудились, работая иглами или печатая письма и считая весь долгий день, вдруг превращались в таинственных влекущих кокеток, с глазами, излучающими тайный призыв. В сумерках они казались пылкими и светящимися от огня в крови, возгорающегося и расцветающего ежедневно в половине седьмого вечера.

Для молодых людей это были минуты триумфа или поражения; что именно, они узнавали по мимолетным взглядам, случайно оброненным словам, недомолвкам, жестам, по всему тому, что целый день копилось в девушках и чему сейчас позволено было проявиться. Воздух насыщен ожиданием и надеждами. Кое-кого из этих парней с уверенностью можно отнести к общепризнанным красавчикам, владельцам обаятельных и неотразимых взглядов; они стояли в небрежных позах или лениво бродили, полные самоуверенности, внушенной предшествующими успехами; ну а другие, менее уверенные в себе, те были напряжены и беспокойны, как бегуны перед стартовым выстрелом. Красавчики разговаривали в грубовато-хвастливой манере, а другие, не очень везучие, пытались им подражать, претендуя на то, что и у них якобы есть опыт успеха; но были еще и те, что угрюмо молчали, надеясь, возможно, что их молчание сочтут за джентльменскую сдержанность.