Царь-гора

– А кроме того, вам ли, Федор Михалыч, говорить о детской непосредственности, с которой вы сами решились на бегство от собственного прошлого и его долгов, выражающихся сотнями каратов?

Федор отставил чашку, внутренне заледенев. Если б было возможно, он с удовольствием дал бы в морду самому себе. Он с ужасом думал о том, что все-таки проболтался в поезде, напившись до свиней, и теперь висит на крючке у этого ловко подсекающего рыболова.

Видимо, прочитав его чувства, написанные на лице, Евгений Петрович с усмешкой сказал:

– Ничего плохого я вам не сделаю. Напротив.

Он ушел и вернулся через минуту, бросил на стол перед обмякшим Федором три тугих пачки зеленых денег.

– Ваш задаток. С собой ничего лишнего не берите, только самое необходимое. Поедем на машине, продукты и воду я загружу.

– А оружие? – спросил Федор.

– Имеете?

Федор вновь с грустью вспомнил об отцовском «Макарове» и покачал головой.

– Но, кажется, в горах водятся медведи и эти… снежные тигры, – сказал он.

– У медведей сейчас полно еды, мы им будем неинтересны, а в снега нам и залезать незачем.

– Ну что ж, – заключил Федор, вставая и рассовывая деньги по карманам, – остается констатировать, что выбора у меня нет.

Евгений Петрович звучно щелкнул пальцами:

– Кстати, этот откопанный белогвардеец, которого хоронили вчера, ваш родственник?

– Почему вы так решили? – Федор по наитию решил отпираться.

– Кровная связь – загадочная вещь. Я, видите ли, изучал дело Бернгарта. По всей вероятности, этот неплохо сохранившийся покойник носил фамилию Шергин. Ирония судьбы. Так что выбора, милый мой, у вас действительно нет.

3

Второй полк стрелковой дивизии генерал-майора Меркурьева с налета вошел в Каменск-Байкальский. Они наступали бегущим большевикам на пятки, а те оказывали ничтожное сопротивление. Это был не первый город, который части Средне-Сибирского корпуса генерала Пепеляева освобождали от Совдепа таким манером, едва ли не с песней. Поэтому объяснение этой легкости, с которой выбивали красных, знали все: у товарищей были другие заботы, когда приближались белые войска, – они «подавляли контрреволюцию» внутри города.

Где-то на окраинах еще звучали выстрелы, но в центре уже успокоилось. Сновали туда-сюда солдаты, подыскивая временное пристанище себе и офицерам. Невдалеке мирно грохотало – что-то ломали с веселой бранью. Кое-где в окнах шевелились занавески, выдавая присутствие городских обитателей и их робкие попытки узнать, чем кончилась перестрелка.

– Глядите-ка, Петр Николаевич, – радостно возгласил поручик Шальнев, появившийся из-за угла дома, – кто-то тут еще влачит существование. Не всех в расход пустили.

– Плохая шутка, поручик, – ответил Шергин, заряжая обойму своего кольта. – Где ваша рота?

– А вот, слышите, – ухмыльнулся Шальнев, – продовольственный склад открывают. Поглядим, что там красные для нас припасли.

– Идите туда и, если обнаружится спирт, поставьте охрану.

– Слушаюсь, господин капитан. Только… – Он замялся.

– Что?

– Вы же знаете, Петр Николаевич… – Поручик нервно дернул щекой. – Возле гимназии уже нашли гору трупов. Я еще не видел, мне доложили. У всех изуродованные лица… там есть совсем дети.

– Знаю, – отрезал Шергин. – Но если каждый раз, натыкаясь на зверства красных, солдаты будут напиваться, то очень скоро армия превратится в сборище ни на что не годных пьяниц. Идите, поручик, – добавил он мягче, – выполняйте приказ.

Козырнув, Шальнев убежал бодрой рысцой. Шергин направился к видневшейся впереди площади. Городишко был дрянной, грязный, дома сплошь деревянные, настил мостовой давно прогнил и разъезжался под ногами. На самой площади красовалось двухэтажное каменное здание с облупившейся краской и частично осыпавшейся лепниной – бывшее уездное собрание либо дом городского головы. Из окна на улицу выбрасывали бумажный хлам, оставшийся после совдепа, а в парадную дверь заносили несгораемый сейф подполковника Борзовского. Здесь же должен был разместиться штаб полка. На церковной колокольне робко затрезвонило.

– А, ну наконец-то хоть кто-то нам рад!

Шергина чуть не сбил с ног Ракитников, командир одного из батальонов полка. Выругавшись по матушке, он мрачно посмотрел на капитана и зло сказал:

– Что-то я не вижу радостных морд здешних обывателей. Так-то они встречают освободителей. Может, им больше по нраву красные собаки?

– Вы тюрьму уже видели? – поинтересовался Шергин. – Сходите, полюбуйтесь. Найдете там ответ на мучающий вас вопрос. Только предупреждаю – там скользко, не измажьтесь в крови.