Царь и царица

В эмиграции Гурко после ряда переездов из страны в страну наконец поселился в Италии. Он активно участвовал в деятельности Русского общевоинского союза (РОВС), одно время также занимал пост председателя Союза инвалидов. После смерти первой супруги Эмилии Николаевны Гурко (урожденная Мартынова), вторым браком был женат на француженке. От этого брака у генерала Гурко в 1935 г. во Франции родилась дочь Екатерина. Однако девочка в возрасте двух лет осталась сиротой, т. к. оба родителя неожиданно скончались в 1937 г.{170} По другим сведениям, дочь генерала Екатерина Васильевна Гурко в 1946 г. переехала в Рабат (Марокко) вместе с матерью Софьей Гурко (в девичестве Trarieox, дочь министра юстиции). После смерти матери вернулась во Францию{171}. Многие годы трудилась в канцелярии Западноевропейского экзархата Московского патриархата во Франции, затем в храме Новомучеников и исповедников российских в Париже. Монашеский постриг приняла от митрополита Филарета (Вахромеева) в Минске (1983).

Перу В.И. Гурко принадлежат книги: «Война и революция в России» (Нью-Йорк, 1919), «Россия 1914–1917 гг. Воспоминания о войне и революции» (Берлин, 1922).

Умер генерал Василий Иосифович в Риме 11 февраля 1937 г. в возрасте 73 лет.

Кандидат исторических наук, главный специалист ГА РФ

В.М. Хрусталев.

Приложения

Приложение № 1

РЕЦЕНЗИЯ

В.И. Гурко. Царь и царица. Изд. «Возрождение». Париж, 1927

Книга Гурко представляет собою чрезвычайно интересную попытку найти окончательную и исчерпывающую формулу, характеризующую личность последнего русского самодержца и его злополучной супруги. Гурко приводит мало новых фактов, пользуясь преимущественно опубликованными уже материалами (главным образом письмами императрицы). Из данных, впервые получающих огласку, следует отметить сообщение о подробностях расследования, произведенного в 1911 году Мандрыки и раскрывшего царю и царице всю правду о Распутине. Доклад Мандрыки вызвал тогда удаление Распутина от двора, но впоследствии «старец» нашел способ не только восстановить свое положение, но и безмерно его усилить.

Задача, которую поставил себе Гурко, не из легких: и Николай II и Александра Федоровна были натуры во многом противоречивые и притом крайне замкнутые; к тому же высокий сан их исключал возможность близкого и непосредственного наблюдения. Учитывая эти трудности, надобно сказать, что Гурко вышел с честью из положения. Он обнаруживает много психологического чутья и отличное понимание механизма, управляющего людскими поступками. Книга его – прежде всего книга умного человека.

Можно поверить ему, когда он говорит, что старался быть беспристрастным: изложение его носит характер спокойный, и оценки почти всегда лишены предвзятости. Тем суровее звучит обвинительный приговор, выносимый им царю и царице – если не как людям, то как правителям. Столь же беспощаден автор и в отзыве своем об окружении императорской четы. По его убеждению, моральное разложение двора способствовало в неменьшей степени крушению монархической власти, чем характер последних ее носителей.

П.В.

«Звено» (Ежемесячный журнал литературы и искусства) 1927 (Париж). № 6. С. 374–375

Письмо генерала В.И. Гурко бывшему императору Николаю II по поводу его отречения от престола

4 марта 1917 г.

Ваше Императорское Величество Всемилостивейший Государь.

В столь тяжелые дни, которые переживает вся Россия и которые всего болезненнее не могут не отразиться на Вас, Государь, позвольте мне, движимому душевным влечением, обратиться к Вам с настоящими строками.

Я надеюсь, что в этом Вы усмотрите лишь потребность сказать Вам, в какой мере я и, уверен, многие миллионы верных сынов России болезненно восприняли высоковеликодушный поступок Вашего Величества, когда Вы, влекомые чувством желания блага и целости России, предпочли принять на себя все последствия и наибольшую тягость разворачивавшихся событий – нежели ввергнуть страну во все ужасы длительной междоусобной брани, или – что еще хуже – возможности хотя бы временного торжества вражеского оружия. Поступок, за который история и благодарная память народная в свое время воздаст Вам, Государь, должное.

Сознание, что в такую минуту Вы не колеблясь решились на акт величайшего самопожертвования ради целости и блага Вашей страны, коей по примеру Ваших венценосных предков Вы всегда были первым и наиболее верным слугой и радетелем, да послужит Вам, Государь, достойной наградой за принесённую на алтарь Отечества неизмеримую жертву.

Я не нахожу слов, чтобы выразить мое преклонение перед величием совершенного Вами государственного подвига, перед величием принесенной Вами за себя и за Вашего наследника – жертвы.