Царь Иисус

— Не сомневаюсь, — медленно проговорил Иоаким, — что едомитянин заполучил реликвию дома Забида, взяв в жены Дориду из Доры, и теперь пытается творить зло именем Нимрода. Ты ошибаешься, называя маску головой осла. На осла навьючивай сколько хочешь и бей его, пока сам не свалишься, но будешь дураком из дураков или Самсоном, если посмеешь поступить так с онагром. Онагры убивают людей, что давно известно из цирковых представлений, когда пленников, взятых в бою, принуждают там якобы охотиться на диких зверей. Они быстры, как ласточки, хитры, как мангусты, и безжалостны, как арабские головорезы.

— Кто такой Нимрод? Тот Нимрод, о котором я читал, был сыном Хуса, и он умер две тысячи лет назад.

— Не хочу пачкать свой язык, рассказывая тебе, кем его считают едомитяне. Однако будь уверен, у него есть власть и с ним приходится считаться. Ты, по крайней мере, помнишь, что это Нимрод, владыка трехсот шестидесяти пяти воинов, преследовал Авраама за то, что тот не простерся ниц и не воздал почести лживым богам? Боюсь, «он» будет преследовать Израиль по той же самой причине и именем Нимрода.

— Господи, сохрани! — вскричал в страхе Клеопа.

Привезя своих сыновей от Мариамны в Рим, где их поселили во дворце императора Августа, Ирод необыкновенно щедро снабдил их деньгами и подобрал им прямодушных и благочестивых, но немужественных и нестрогих наставников из евреев. Вероятно, втайне ему действительно хотелось, чтобы мальчики научились у римлян распутству и расточительности и погубили себя, презрев закон Израиля, поэтому, когда через несколько лет ему донесли о том, что они стали образцовыми римлянами, он призвал их в Иерусалим и заставил неукоснительно соблюдать все обычаи. Одного из них он женил на дочери своей сестры Саломеи, а другого на дочери Архелая, царька Каппадокии. Оба царевича не любили своих жен и откровенно смеялись над дотошным изучением Священных Книг, над мрачными и скучными обрядами, докучливыми обязанностями, ограничениями в еде, питье и любви, а также над субботним ничегонеделанием. Хитрый Ирод подстроил так, что им стали известны дворцовые сплетни, которые до тех пор держались от них втайне, и они возненавидели его как убийцу своей матери и других своих родичей. Старшему сказали, что жены отца носят красивые платья и украшения, принадлежавшие раньше его матери, а теперь, значит, принадлежащие ему. Младшему, Аристобулу, внушили, что для него оскорбителен брак с дочерью Саломеи, ибо по навету Саломеи казнили его мать. А Ирод продолжал играть роль снисходительного отца, делая вид, что ничего не видит и не слышит, пока они совсем не осмелели и не стали время от времени намекать на мщение.

Примерно в это время Ирод уехал из Иерусалима в Малую Азию, потому что его старый друг Агриппа, победитель при Акции и самый могущественный человек в Римской империи после Августа, собирался отказаться от командования восточными армиями. Ирод попросил Агриппу восстановить в ионийских городах привилегии еврейских торговцев, которых они были лишены греческими властями, и в первую очередь — право поклоняться богам, как повелевают древние обычаи, право посылать подарки Храму и право не нести воинскую повинность. Агриппа искренне поблагодарил Ирода за то, что он откровенно выложил ему свои обиды, утвердил привилегии торговцев и отправил в Рим неодобрительный отчет о нетерпимости и жестокости греков. Ирод возвратился в Иерусалим с добрыми вестями и отменил четвертую часть годовых податей, после чего все уважаемые в городе евреи пожелали ему всевозможных радостей и единственный раз не кривили душой.

Зато Аристобул и Александр за это время накопили еще больше обид. Они уже открыто говорили о поездке в Рим и о своем желании предстать перед императором и обвинить Ирода в лжесвидетельстве с целью погубить их невинную мать, громко называя человека, который-де поможет им добиться справедливости, Архелая Каппадокийского. А так как постепенно они перестали вообще чего-либо стесняться, то вряд ли можно строго судить Ирода за благорасположение к старшему сыну Антипатру. Младших же он предупредил, что, если они не опомнятся, он лишит их наследства. До этого Антипатру разрешалось быть в Иерусалиме только во время праздников, что полагалось делать каждому еврею, живущему в пределах недели езды до Иерусалима, и его переезд во дворец только еще больше озлобил обоих братьев, привыкших безнаказанно его обижать. Терпение, с каким Ан-типатр сносил обиды, заслужило одобрение Ирода, которое он высказал публично. Антипатр был уже взрослым человеком с добрым нравом и устоявшимися привычками, но так как он вырос в александрийской колонии евреев, то не блистал ни в греческом, ни в латыни. Как-то раз за обедом Александр посмеялся над ио провинциальным невежеством, и Ирод благородно иаялся сие исправить, тотчас отправив Антипатра в I им для завершения образования, чтобы, вернувшись он мог заслужить уважение Александра.