Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Но есть вполне достаточные основания не сомневаться и в преданности будущего царя вере предков. Об этом также свидетельствует в общем скупо сообщающий о воспитании Ирода Флавий. Он пишет, что особенно близок был Ирод к наиболее строгим и воинствующим приверженцам законов иудаизма — ессеям. Как отмечает Флавий, он «глубоко чтил ессеев и считал их выше прочих людей». Более того такая симпатия была, по-видимому, взаимной. Это можно видеть по приводимому Иосифом рассказу: «Был некогда ессей по имени Менахем, который вообще, особенно же вследствие своего праведного образа жизни, пользовался общим уважением, тем более, что Господь открыл ему знание будущего. Этот человек взглянул однажды на маленького Ирода, когда тот шёл в школу, и предсказал, что он будет царём иудейским. На это Ирод, полагавший, что тот его не знает или шутит с ним, ответил, что он принадлежит к простому классу. Менахем однако улыбнулся, ударил его рукой по спине и сказал: “И тем не менее ты будешь царствовать и притом счастливо, ибо Предвечный так решил. Помни также об ударах Менахема и пусть они будут символом переменчивости судьбы”. Далее следует нравоучительная часть предания, столь обычная в текстах сказаний о пророчествах праведных мудрецов царям. “Всё было бы прекрасно, если бы ты всегда любил справедливость и благочестие, равно как всегда был бы мягок со своими подданными. Но я, который знаю всё, знаю, что ты не останешься таковым. Правда, ты будешь счастлив, как никто другой, и уготовишь себе вечную славу, но вместе с тем ты забудешь также о благочестии и справедливости. Все это известно Предвечному и в конце своей жизни ты вспомнишь о его гневе на тебя”.

На эти слова Ирод тогда не обратил внимание, потому что не мог рассчитывать на их осуществление. Впоследствии, однако, он возвысился, достиг царской власти, послал за Менахемом и стал расспрашивать его, сколько времени он будет править. Менахем воздержался от точного ответа. Тогда, ввиду его молчания, Ирод спросил его, будет ли его царствование продолжаться десять лет, на что Менахем отвечал, что и двадцать и тридцать. Но при этом воздержался от точного определения этого срока. Ирод удовлетворился и этим, обласкал старика и с тех пор в его честь относился всегда относился с уважением к ессеям». В заключение Иосиф добавляет: «Несмотря на странность этого факта, мы всё-таки считаем необходимым уделить ему здесь место и сообщить нашим читателям всё о нем, тем более, что многие из ессеев высоко чтимы (у нас) за свой праведный образ жизни и знание всего божественного» (ИД. Т. 2. С. 177–178).

Нет оснований сомневаться в литературном характере приведенного рассказа, аналоги которому можно найти в фольклоре других народов, хотя, вероятно, ессей Менахем реально существовал. Также несомненно, что рассказ был составлен уже после смерти царя. Но тем не менее, рассказ верно передает характер взаимоотношений Ирода и воинствующих приверженцев иудаизма ессеев, для которых и Хасмонеи, и высшее Иерусалимское храмовое священничество представляются отступниками от истинной веры, о чем было сказано ранее, в гл. 4. Видимо, воспоминания об этом сохранились спустя почти сто лет, когда вышеуказанное предание записал Иосиф, сам близко знакомый с ессеями. Отметим только, что в процитированном пассаже Менахема полностью отсутствует какой-либо упрек относительно неиудейского происхождения будущего иудейского царя, только указывается на его низкое социальное происхождение.

Но этого мало. О приверженности Ирода вере отцов свидетельствует и покровительственное отношение Ирода к более умеренно, чем ессеи, настроенным фарисеям, которые также резко отрицательно выступали против Хасмонейской аристократии и высшего священничества.

Таким образом, несомненно, что по своему воспитанию и, как сегодня принято говорить, менталитету Ирод был глубоко верующим иудеем и одновременно почитателем достижений эллинистической культуры. В этом отношении он, видимо, был подобен многим представителям эллинистически образованной иудейской интеллигенции Александрии Египетской, самым блестящим представителем которой был его младший современник философ Филон Александрийский. Однако Ирода ждала судьба полководца, политика, правителя, дипломата, устроителя жизни столь трудного для управления государства и народа. Таким людям вообще, а тем более поднимающимся пусть и не из низов общества к его вершинам, совершенно необходимо ещё одно крайне редко встречающееся качество — удачливость. Как писал Флавий, «в придачу к телесным и умственным достоинствам он был ещё и баловнем удачи: ведь на его долю выпало очень мало поражений, да и те, которые были, произошли не по его вине, но из-за опрометчивости его воинов или вследствие измены» (ИВ. С. 70). К сожалению, надо добавить, что как показывает исторический опыт, удача — дама довольно капризная и близорукая, и её фаворитами становятся далеко не самые одарённые умом и другими достоинствами люди, а зачастую случайные проходимцы и просто сумасшедшие.