Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного

Страстными поборниками этих идей стали Ездра (Эзра) и Неемия, возглавлявшие народ во время восстановления Второго Храма. Смешение с язычниками, по утверждению Ездры, — страшный грех. «Мы отступили от заповедей Твоих (Бога) // Которые заповедывал Ты через рабов Твоих пророков, говоря: «земля, в которую идёте вы, чтоб овладеть ею, — “земля нечистая, она осквернена нечистотою иноплеменных народов, их мерзостями, которыми они наполнили её от края до края в осквернениях своих. // Итак дочерей своих не выдавайте за сыновей их, и дочерей их не берите за сыновей ваших, и не ищите мира их и блага их вовеки, чтобы укрепиться вам…” // неужели мы опять будем нарушать заповеди Твои и вступать в родство с этими отвратительными народами? Не прогневаешься ли Ты на нас даже до истребления нас, так что не будет уцелевших и не будет спасения?»^{225} Он же говорил о породнившихся с народами иноплеменными: «Взяли дочерей их за себя и за сыновей своих и смешалось семя святое с народами иноплеменными»^{226}. Есть основания полагать, что Эзра и Неемия зашли настолько далеко, что не делали разницы между обратившимися в иудаизм язычниками и прочими язычниками. Ведь, несомненно, многие иноплеменные жены иудеев, возвратившихся в Сион, приняли веру своих мужей. Тем не менее, Эзра требовал обязательного развода с ними.

Однако на протяжении последующих столетий внутри иудейства шла борьба между противниками и сторонниками таких взглядов. Проповеди Иезекииля противостоят идеям вселенства, возвещаемым его современном — анонимным пророком, условно называемым Второисайя. Для Второисайи Бог Израиля — Бог всего мира и также Бог всех народов до «всех концов земли». «Ко мне обратитесь, и будете спасены, все концы земли, ибо я Бог и нет иного»^{227}. В противоположность Иезекиилю он требует, чтобы Израиль был «светом для язычников», чтобы открыть «глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме — из темницы»^{228}. Из этого, естественно, следует, что Израиль обязан всемерно расширять область своего влияния, что означает не только принимать язычников, ищущих пути к нему, но самим идти к ним и приводить «под крыло» Божества. Конечно, есть у этого пророка и утверждение об отделении Израиля от иных народов, например: «И ныне слушай, Иаков, раб мой, и Израиль, которого Я избрал»^{229}. Но главным было, конечно, не утверждение ограниченности еврейского народа. Его религиозная мировая идея охватывает народы мира, а превосходство Израиля состоит только в том, что он должен открыть великое духовное движение, которое приведёт весь мир к свету. У него также нашлось много последователей, что видно из книг библейского канона, относящихся к периоду Второго Храма. Например, в «Книге Руфь» моавитянка Руфь не только принята в иудейское сообщество, но и включена в родословие самого дома царя Давида. Еще более характерна в этом отношении книга Иова. В ней центральной проблемой является вопрос о справедливости на земле вообще, просто о человеке в его счастье и страдании, без какой-либо связи с его происхождением и его религиозной и национальной принадлежностью.

Продолжались эта традиция и в эллинистическую эпоху, когда эллинистическая культура создала атмосферу расширения культурного горизонта и нашла последователей в определённых кругах в Иудее. В их среде появляется книга пророка Ионы (видимо, IV–III вв. до н.э.). Центральной в ней была ранее не встречавшаяся в библейской литературе идея о том, что Бог жалеет о бедствии всех жителей языческой Ниневии, причём всех без исключения: «Даже не умеющих отличить правой руки от левой»^{230}, и в книге вообще нет понятия «иноплеменники». Более того, предвидя разрушение великого города Ниневии, Бог посылает в него иудейского пророка, чтобы предупредить об этом её жителей.

Такие вселенские убеждения, конечно, были совершенно неприемлемы для приверженцев взглядов Эзры и Неемии, согласно которым Бог заботится только о народе «священного семени» в Израиле, который только должен свято выполнять заветы Бога. Однако идеи включения в мировую эллинистическую культуру все же доминировали, примером чего является то, что учёный законоучитель в Иудее Антигон из иудейского города Сохо (III в. до н.э.) носит уже греческое имя.