Царь Ирод

Костобар был одним из военачальников армии Ирода. Идумей по происхождению, он пользовался особым расположением царя. В дни решающей осады Иерусалима в 37 году до н. э. Ирод сначала велел Костобару проследить за тем, чтобы никто из верных сторонников Антигона и представителей династии Хасмонеев не покинул осажденного города, а затем поставил его во главе карательного отряда, проводившего аресты и казни противников режима. Если пытаться проводить исторические аналогии, то Костобар играл в те дни роль председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Назначая его на этот пост и отдавая соответствующие распоряжения, Ирод сделал особый упор на то, что все до единого члены семьи Хасмонеев должны быть уничтожены.

Но, как известно, даже в сердце у такого профессионального карателя, каким, судя по всему, был Костобар, может порой проснуться жалость. Когда он явился в дом родственника Хасмонеев Вавы (правильнее Бабы), Костобар убил и самого хозяина, и всех взрослых членов его семьи, но… пожалел маленьких сыновей Вавы, решив утаить их от Ирода.

Это было тем более легко, что Ирод вскоре назначил Костобара правителем Идумеи, куда тот и увез спасенных детей. Ирод знал, что мальчикам удалось выжить, несколько раз объявлял их поиски, но Костобар продолжал хранить свою тайну.

Тут надо заметить, что, будучи потомком идумейских жрецов, поклонявшихся богу Косо, Костобар[51] считал переход идумеев в иудаизм ошибкой. Он жаждал возвращения своего народа в лоно язычества и обретения им хотя бы призрачной политической независимости.

Лелея эти планы, Костобар вступил за спиной Ирода в переговоры с Клеопатрой — в надежде, что та добьется у Антония передачи Идумеи под власть Египта. В сущности, одного этого было достаточно, чтобы Ирод казнил Костобара, но к тому времени на него «положила глаз» любвеобильная Саломея. Она не только вымолила у брата прощение для любовника, но, как уже рассказывалось, чтобы соединиться с ним, оклеветала своего мужа и дядю Иосифа, а заодно с ним и Мариамну.

Однако к 28 году до н. э. Костобар успел Саломее изрядно поднадоесть. Чтобы вступить в новый брак, она направила мужу разводное письмо. Но по еврейским законам женщина вообще не имеет права на такой шаг — развод вступает в силу лишь когда разводное письмо вручает жене муж. Костобару же, видимо, не очень хотелось расставаться с ролью царского шурина, и потому он не спешил дать жене развода, а Саломея, соответственно, не могла вступить в новый брак.

И вот тогда-то она явилась к Ироду и, рыдая, рассказала, что решила расстаться с мужем, так как тот вместе со своими друзьями Антипатром, Лихимахом и Досифеем вынашивает заговор, и вообще ее благоверный Костобар уже давно прячет от Ирода последних Хасмонеев — сыновей Вавы.

Выслушав сестру, Ирод велел немедленно казнить всех — и детей Вавы, бывших в ту пору уже подростками, и Костобара с тремя его близкими друзьями. И вот после этого с Хасмонеями и в самом деле было покончено.

Все историки отмечают, что казнь сыновей Вавы была проявлением совершенно бессмысленной жесткости — никакой реальной опасности для власти Ирода они не представляли и ничем иным, как мучающим его маниакальным страхом перед Хасмонеями, это злодеяние объяснить нельзя.

В убийстве сыновей Вавы, возможно, следует искать один из источников евангельской легенды об избиении младенцев.

Ирод и в самом деле был одержим поиском и убийством всех, кто мог претендовать на звание «царя иудейского», но эти претензии он относил, как мы видим, исключительно к потомкам Хасмонеев, а никак не царя Давида.

* * *

В дни, когда Ирод спасался от эпидемии в Самарии, произошло еще одно чрезвычайно важное и для него лично, и, как потом оказалось, и для истории событие. Уступив настояниям врачей и друзей, утверждавших, что «клин клином вышибают», он женился на самаритянке Малфаке.

Сам по себе этот брак был вызовом евреям — те, как уже было сказано, считали самаритян инородцами и не вступали с ними в родственные отношения. Нарушив это табу, Ирод еще больше восстановил против себя население Иудеи.

Но, видимо, Малфака вернула Ироду вкус к женщинам, так как вскоре он берет себе еще двух жен.

Первая из них была уроженкой Иерусалима, но звалась так же, как покойная египетская царица — Клеопатра (видимо, дало о себе знать тайное подавленное желание Ирода обладать египетской царицей).

Вторая была дочерью прибывшего из Александрии Симона, сына Воэта (Шимона бен Боэта), принадлежавшего к сословию священников-коэнов. Эту девочку также звали Мариамна, она отличалась необычайной красотой и таким образом, вероятно, напоминала Ироду казненную жену.

Остановка была за двумя обстоятельствами. Во-первых, Симон не обладал достаточно знатным происхождением, чтобы стать зятем царя, а во-вторых, Мариамне было всего 12 лет, а может, и того меньше. Во всяком случае, в тот момент, когда она приглянулась начавшему проявлять замашки педофила Ироду, у нее еще не начались месячные.