Царь-колокол, или Антихрист XVII века

Здесь кстати заметить, что чудотворный образ Святителя Николая Гостунского, находящийся в приделе церкви Св. Иоанна Лествичника, перенесен сюда в 1816 году из упраздненного после разорения неприятелями в 1812 году Гостунского собора, богатого историческими воспоминаниями. Собор сей находился на теперешней Ивановской площади, против так называемого Николаевского дворца, и был построен на месте Ордынского подворья, где жиля ханские баскаки для надзора за великими князьями русскими. Соседство это не понравилось супруге великого князя Иоанна Васильевича, и хитрая Софья, дабы избавиться от столь опасных соглядатаев, послала дары к жене ханской с просьбою об уступке ей сего подворья для сооружения на нем церкви по некоему видению. Татарская царица доставила ей желаемое согласие хана, подворье сломали, и с тех пор татары уже не живали в Кремле. Москвитяне имели особенное усердие к этой иконе. Издревле велось обыкновение, что отцы и матери, помолвив дочерей своих, приходили с ними к Николе Гостунскому, служили ему молебен, записывали имя невесты и жениха в книгу, хранившуюся в соборе, как бы поручая их ходатайству и заступлению угодника Божия, бывшего покровителем юным четам во время святого жития своего.

К достопамятности Гостунского собора принадлежит и воспоминание, что дьякон оного, Иоанн Федоров, был первым типографщиком в Москве и, вместе с Петром Мстиславцем, напечатал под руководством митрополита Макария первую книгу, Апостол, в 1564 году. Но по смерти Макария, гонимый суеверием и даже обвиняемый списателями книг в чародействе, оставил свое отечество и, странствуя по Польше, поселился в Остроге, где напечатал Библию, скорбел об оставленном отечестве, скончался и погребен во Львове (Лемберге). Гробница его доныне сохранилась и показывается с уважением к бессмертной памяти нашего отечественного Гуттенберга, столько же пламенно любившего свое искусство, потерпевшего великодушно множество гонений, но неимоверными трудами достигшего полного и блестящего успеха в своих начинаниях.

Ивановская колокольня, восьмиугольной формы, имеет в вышину 38Ѕ сажени, в том числе глава ее содержит 5 сажен 1 аршин, а крест сам по себе длиною 2 сажени 2 аршина. Глава и крест покрыты медными листами, вызолоченными через огонь. Замечательно, что нынешний крест сделан вновь, на место старого, который снят был по приказанию Наполеона, поверившего сказке, что он золотой; и что между народом ходит предание, будто с потерею Ивановского креста настанет погибель России. Видимая вокруг главы надпись заключает следующие слова: «Изволением Святыя Троицы, повелением Великаго Государя Царя и Великаго Князя Бориса Феодоровича, всея России Самодержца, и сына его благовернаго Великаго Государя, Царевича Князя Феодора Борисовича всея России, сей храмъ совершенъ и позлащен во второе лето государства их 108 года».

При преемниках престола Годунова подпись эта была залеплена, но Петр Великий приказал ее возобновить.

Во всех ярусах колокольни повешено 33 колокола разной величины. Сверх того сделана была патриархом Филаретом особенная пристройка для помещения четырех самых больших из них. Здание это при отступлении французов в 1812 году из Кремля было совершенно разрушено посредством мины, коею вероятно было ниспровержение соборов. Но, к счастью, инженеры их не довольно хорошо исследовали основание колокольни Ивана Великого, коего фундамент, равный с дном Москвы-реки, удержал своею крепостью гибельную силу страшного взрыва. Замечательно, что при этом случае три из колоколов: Реут (старин. Ревун), Лебедь и Воскресный – остались почти невредимы, а разбился только самый большой, называемый Успенским, весивший 3551 пуд. Здание через два года выстроено вновь, по образцу старого, а колокол заменен новым, в 4000 пудов. В верхнем ярусе обращают на себя внимание два древних Корсунских зазвонных колокола; их легко отличить по беловатому цвету, что вместе с чистотою звука, издаваемого ими, заставляет полагать, что они вылиты из серебра, так как вечевой Новгородский, находящийся в числе прочих колоколов, отличался, говорят, особенно унылым голосом, наводящим грусть. Он долго висел отдельно на одной из небольших башен близ Покровских ворот, называемой Сторожевою, и был предметом любопытства любителей древности.

Теперь забытый, незаметный среди множества других, он некогда голосом своим волновал тысячи умов, решал судьбы многих тысяч людей, был символом народной воли, торжеством мнимой свободы сильных новгородцев.