Царь Кровь

Наш с Дином разговор неожиданно зазвучал так, будто мы вспоминали умершего друга. Наверное, так и было. Мне даже показалось, что в глазах у старины Дина блеснула слеза.

– А правда, чипсы всегда были слишком солеными? – спросил он.

– Сейчас бы ты от них все равно не отказался?

– Нет, – согласился он с мрачной улыбкой. – Не отказался бы.

– А я у них никогда рыбного филе не ел. Никогда...

– Постойте! – Кэролайн оглядела поле. – Я в самом деле слышу какой-то запах.

– Кей-Эф-Си?

– Пицца-хат?

– Дин, я серьезно. Чем это пахнет?

Дин встал, потянул носом воздух, потом пожал плечами:

– Ничего не чувствую.

Подул ветер, сухо зашелестели листья.

– Это не еда, – сказала Кэролайн. – А ты слышишь этот запах, Рик?

– Нет, но при этом ветре трудно... погоди-ка...

– Что-то там есть, правда? – Кэролайн поглядела на меня. – Странно пахнет? Как...

– Летний дождь, – быстро сказал я. – Когда льется на землю после жаркого дня.

Дин покачал головой:

– Может, вы мне скажете, что это за таинственный запах?

– Собирайтесь, – сказал я. – Уходим. Быстро!

– Но что это за чертов запах?

– Он оттуда. – Я показал вниз. – Мы сидим на горячей точке.

Дин посмотрел на траву – такую же свежую и зеленую.

– Ничего не вижу.

– Я тоже, но я не хочу тут болтаться – а вдруг мы сидим на газовом кармане, который собирается бухнуть?

– Рик! – Кэролайн схватила меня за руку. – Смотри, что с землей творится!

– Ничего не вижу, – тревожно сказал Дин. – Что вы там видите?

– Под ноги посмотри, – ответил я.

– Ух ты! – Он поднял удивленные глаза. – Чертова уйма червей!

– Помнишь вечер, когда собирались у Вена Кавеллеро? В последний раз? – Я показал на червей, вылезающих из земли и стоящих на хвостах. – Вот тогда я их видел. Жар выгоняет их из почвы.

– Рик, кажется, оно нагревается быстро, – сказал Кэролайн, тревожно глядя на уползающих червей.

– Готовы? – спросил я, когда Кэролайн и Дин надели рюкзаки. Они кивнули.

Мы пошли, быстро удаляясь от этого поля, порозовевшего от тысяч и тысяч червей, вылезающих из земли. Некоторые даже заползали нам на ботинки, пытаясь спастись от поднимающегося жара. Там и сям из-под земли вылезали кроты, бежали кролики, тоже поднятые жаром.

Запах горячей земли крепчал. Мне уже казалось, что жар ощущается подошвами ног.

До изгороди мы добрались уже бегом.

На соседнем поле деревья уже погибали от жара. Листья еще не покраснели по-осеннему, но уже были мертвыми. Они свисали с ветвей клочьями вялой зелени, будто сваренные в кипятке.

И снова меня стукнула мысль:

МИР ПОГИБАЕТ.

54

После пяти минут быстрой ходьбы мы перешли на более спокойный темп. Запах горячей земли уже не чувствовался. Ландшафт расстилался свежий и зеленый.

По выработавшейся привычке мы держались подальше от дорог и шли по проселкам и тропам. Попадались неубранные перезрелые поля, но скотины мы не видели. Либо ее разорвали оголодавшие беженцы, либо она погибла от жажды, поскольку никто не наливал воду в поилки. Следов недавнего присутствия людей тоже не было.

Попадались человеческие скелеты. Их было так много, что мы почти перестали их замечать. Они валялись в траве, сквозь ребра проросла крапива, муравьи деловито сновали в орбиты глаз и обратно, выгребая остатки мозгов из черепов.

А иногда что-нибудь странное и неуместное могло привлечь удивленное внимание. Вот на стене кто-то выставил в ряд телевизоры. Их было штук двадцать, антенны болтались на ветру, а рядом с каждым из них на стене лежал пульт дистанционного управления. На большой черный “Сони” села бабочка, ее красные крылышки трепетали на холодном ветру. Казалось, что они истрепались и пообламывались на концах. Меня вдруг охватила печаль. Мертвые телевизоры на стене, холодный ветер, умирающая от старости бабочка. Жизнь показалась такой хрупкой...

Рядом со мной остановился Дин и кивнул в сторону телевизоров:

– Это нынче сходит за искусство?

– А?

– Интересно, кто всунул эти головы в телевизоры?

Я посмотрел и увидел, что телевизоры выпотрошены, трубок и электроники нет, а вместо них – отрезанные человеческие головы. Они уже сильно разложились, глаза вытекли и висели на щеках каплями желе. Гудели мухи.

Дин вытащил из кармана “беретту”.

– На случай, если встретим художника.

Кэролайн сглотнула, побледнела.

– Сколько еще идти?

– Где-то час. Если не сбавим темпа.

– Пошли.

Она повернулась и быстро пошла по дороге.

Мы направились следом за ней, оглядываясь во все стороны – на случай, если телехудожник вдруг появится и решит, что нам тоже место на его выставке.

Но местность была пустынной. Мы миновали остатки костров и позвякивающих консервных банок на местах, где проходили люди. Но здесь уже никому не имело смысла стоять.

Еще десять минут – и мы прошли мимо кирпичной деревеньки, обращенной в крепость – обнесенной колючей проволокой и с перегороженной грузовиками дорогой. С первого взгляда было ясно, что там уже никого нет. Почти все дома выгорели, на улице валялось с полдюжины человеческих черепов.

– И тут все подохли, – сухо заметил Дин, когда мы проходили мимо.

* * *

– Вот мы и пришли, – сказал я. – Копли-мэнор.