Царь Кровь

А у меня в мыслях были только эти мертвые дети в кустах. Бедные мертвые дети. Я заблевал их, даже не зная, что они там лежат. И потом оставил их под кустами, и капли крови из выклеванных глаз на щеках, как страшные слезы. Мозг у меня отказывал от перегрузки, больше он ничего не мог воспринять. И я бросился бежать, слыша за собой призывные крики.

16

Дерьмовейший выдался день. Каждые десять секунд доставал меня мысленный телевизор, показывая виденное утром: старики, распухающие в креслах, старуха с голой задницей в катафалке, мертвые дети, падающий с неба самолет. Потом возвращение с детским питанием. Один парень из группы “С” был принят солдатами за мародера и застрелен на месте. Не знаю, как его звали. И я уже был так перегружен тем, что видел, и запахами смерти, что ничего и не почувствовал.

Стенно был в гараже, менял колесо у машины “скорой помощи” и был похож на игрушечного робота с сильно подсевшими аккумуляторами. Он все еще работал, но как в замедленной киносъемке. Когда он посмотрел на меня, глаза у него были мертвые. И даже виду не подал, что меня узнает.

Я вильнул в поле за дома, в надежде, что мать и дочь не будут за мной гнаться. Единственное, чего мне хотелось, – это выпить и помыться в горячей воде. Насколько я понимал, Стивен отстал от меня не намного.

Я прошел в заднюю калитку, миновал газон и декоративный пруд.

Прежде всего мне бросился в глаза пакет из-под апельсинового сока у задней двери. Потом я заметил, что сама дверь приотворена на ладонь. Я распахнул ее толчком.

И застыл, не веря своим глазам.

Кухня кишела людьми. Все незнакомые, все беженцы. Они чуть не лезли друг другу на плечи, распахивая двери шкафов или ящики или вытаскивая коробки из чулана.

Человек средних лет с очками в серебряной оправе глянул на меня через плечо. До пятницы он мог быть бухгалтером, живущим в комфортабельном доме в пригороде Лидса.

– Проваливай! – крикнул он мне. – Мы первыми пришли.

– Сам проваливай! – заорал я, чувствуя, как закипает ярость. – Это я пришел первым! Я здесь живу!

– Живи себе на здоровье, приятель, – отозвался другой мужчина, набивая мешок яблоками. – Но не оставлять же всю эту жратву тебе одному.

– Черт вас побери! – Я сорвался на вопль. – Вы знаете, где я сейчас был? И что там видел? Ни хрена вы не знаете. Там мертвые дети валяются, они… Эй, ты, положи! Положи на место, я сказал!

Кто-то схватил стеклянный кувшин, где мама держала спагетти. Я его ей купил на первое Рождество после того, как уехали папа и Стивен. Она его открыла, сидя под елкой, потом положила голову на руки и беззвучно плакала десять минут. Я сидел, не зная, что же мне, черт побери, делать. А теперь этот гад грузит его к себе в мешок, и ему только и важно, что там есть горстка спагетти.

– Положи!

Он посмотрел на меня. У него были крашеные черные волосы, которые, наверное, были раньше расчесаны, как чуб у Элвиса. Сейчас они висели над глазами, как крысиные хвосты.

– А ты иди сюда, отбери. Слабо?

Мне пришлось проталкиваться среди людей, грабящих дом. Все, хватит с меня! Я орал на этого человека, тряся кулаком у него перед носом. Был бы у меня пистолет, то, прости меня Господь, я бы всю обойму всадил в эти крысиные хвосты волос.

А крыс только лыбился.

– Да ты же еще маленький. Пойди пожалуйся мамочке.

Я прыгнул на него, и это было Ошибкой. У него оказались отличные мускулы – он легко меня поднял и швырнул к двери.

– Только попробуй еще, – он ткнул в меня толстым пальцем, – и я тебе голову оторву.

– Полегче с ним, – нервно сказал кто-то другой.

– Он вроде не к тебе лез?

– Так он же еще совсем ребенок.

– Пусть только еще попробует, и я его в порошок сотру.

Я не то чтобы не проявил страха; я не проявил здравого смысла. От виденного утром меня охватила такая злость, что надо было ее на ком-то сорвать.

Я протиснулся мимо типа в металлических очках и с размаху ударил крысохвостого по голове. Удар был хреновый, но от чистой злобности в нем оказалась какая-то сила.

Кулак пришелся в лоб. Особого вреда он не нанес, но этот хмырь полыхнул из-под крысиных хвостов злобным взглядом.

– Я тебя предупреждал, кретин. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Так чего ты ждешь, ты, говноед?

Я сделал пальцами движение – дескать, давай. Места для драки не было. Кухня была забита людьми, запихивающими еду в мешки и ящики, но я видел только красную пелену. Багровую ярость. Без разницы, что он измолотит мне лицо до цвета и консистенции малинового желе. Я единственное чего хотел – выплеснуть злость, заполнявшую меня изнутри, злость от вида этих мертвых бедняг в Лидсе, от матери, которая предлагала мне свою дочь (что бы она ни говорила, девочке не могло быть ни на день больше четырнадцати), злость от того, что мой дом грабят у меня на глазах и я ни черта не могу сделать.

А человек с крысиными волосами распихал остальных, грудь его ходила ходуном от частого дыхания, как у боксера, входящего в овердрайв.

– Ты сам напросился! – зарычал он.

Только что он летел ко мне, а в следующую секунду выражение его лица изменилось, и он боком врезался в морозильник.

– Легче, друг.