Царь Кровь

Лагеря отсюда было не видно за краем ложбины, но уже слышны были голоса, призывающие на раздачу еды; в небо поднимался голубой дымок костра.

Лагерь иногда называли Стивеновым ковчегом (а под хорошее настроение моего брата называли Ноем), а иногда (ха-ха) – Задницей, потому что он стоял на дне глубокой ложбины под обрывами, напоминавшими каменные ягодицы.

Тогда мы стали отключаться от реальности. Мы фантазировали, будто это летний поход. Многие еще были способны верить, что когда мы вернемся во внешний мир, все будет как было: люди стригут газоны, детишки катаются на скейтбордах, по деревенской улице спокойно едут машины, может, в белой церкви идет июльская свадьба, невеста сияет, радугой сыплются в воздухе конфетти. Я услышал, как Кэролайн говорит:

– Я хочу заключить с тобой сделку.

– Сделку?

– Да, я хочу, чтобы ты обещал мне каждый день заниматься со мной сексом. Я рассмеялся:

– Это вряд ли можно назвать обязанностью.

– Обещай тете Кэролайн. Повторяй за мной: Я, Рик Кеннеди, буду заниматься сексом с тобой, Кэролайн Лукас, каждый день.

– Я торжественно обещаю, что буду… Выстрел щелкнул, как сломанная сухая палка. Мы были где-то в сотне шагов от ложбины. Слева от меня выскочили трое и бросились прочь. Я сдернул с плеча винтовку.

Еще выстрел – пистолет, судя по звуку. Потом более низкий звук дробовика.

Через край ложбины перелезали люди. В массе голов и машущих рук я увидел Стивена, Дина и Викторию.

Стивен увидел меня, остановился, приложил руки ко рту рупором и крикнул:

– Рик, останови их! Не дай им уйти!

Я глянул на три бегущие по вереску фигуры. Я не знал, кто они, но не задумался ни на секунду. Я знал, что их надо догнать.

33

Я бежал, держа винтовку перед собой, ощущая, как она вздрагивает на каждом прыжке.

Те трое бежали где-то шагах в ста впереди. Они были молоды, точно моложе тридцати. Я думаю, что при прочих равных я бы их не догнал, но они несли набитые угольные мешки, обхватив их руками. И я поспорю с вами на бифштекс, что там был не уголь.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: это чужаки, которые прокрались в лагерь, набили мешки всем, что смогли хапнуть, и теперь делают ноги домой, унося с собой наши припасы, которые мы три дня волокли сюда н своем горбу.

Я сократил разрыв до ста шагов, когда они просекли, что я их догоняю. Тридцать шагов. Они дернулись посмотреть, как я настигаю их.

А я таки их настигал – и быстро.

Нас разделяло двадцать шагов.

Трое бегущих были одеты в обычные лохмотья беженцев. На одном пиджак от костюма с тренировочными штанами, на другом – футбольные шорты и свитер. Третий – в футболке и в штанах вроде как от спецовки, подвязанных оранжевой лентой, и в вязаной шапочке. Вся одежда была рваной и такой грязной, будто они валялись в жидкой грязи.

Они поняли, что от меня им не убежать с этими мешками, набитыми консервами и всякой всячиной, но нагнули головы и припустили, перебирая ногами. Они добыли свой приз и не собирались легко его отдать. У одного свалился ботинок, но он не остановился.

Пятнадцать шагов. Господи, я их уже нюхом чую. Воняет, будто они спят в дерьме.

Десять шагов.

Тут-то до меня дошло, что когда я их догоню, окажусь один против троих. Может быть, у них есть оружие. Только им будет трудно его вытащить, держа мешки в объятиях, как перед туром вальса.

Я сумел набрать воздуху и крикнуть:

– Стой или я стреляю!

Они молча продолжали бежать.

Я мог остановиться и свалить всех троих пулей в спину. Но я знал, что способен хладнокровно стрелять в человека не больше, чем быть собственной бабушкой.

Я понял, что они уносят то, что для нас важнее самих воров. С ними-то что нам делать? Арестовать? Оштрафовать? Направить на общественные работы по чистке обуви?

Я почти поравнялся с ними.

То, что я сделал потом, было приемом запрещенным, но элегантным в своей простоте.

Я шагнул в сторону и подцепил ногой за ногу первого из них. Он полетел головой вперед, перекатившись через мешок с криком “Ох!”, когда у него перехватило дыхание от удара. Звякнули банки в мешке.

Я пододвинулся ко второму и проделал с ним то же самое. Он полетел клубком рук и ног, тоже охнул, выдохнув от удара о землю.

Я подобрался к третьему, который был в вязаной шапочке. На покрытом грязью лице блестели черные глаза. Он даже не знал, что я здесь – или ему было все равно. Он прижимал мешок к груди, как отец своего первенца, защищая от урагана.

Это будет просто. Я выставил ногу. Мужик перепрыгнул и побежал дальше. Я догнал, снова подставил ногу, он дернулся в сторону и все еще бежал.

К черту.

Я перебросил винтовку в одну руку, схватил этого типа за шиворот и рванул на себя.

Футболка порвалась, но этот тип потерял равновесие, а инерция и мешок в руках доделали остальное. Его неуклюже развернуло на одной ноге, и он полетел на спину, прижимая мешок к груди. Посыпались банки с ветчиной.

Я нагнулся над ним, запыхавшись. Он втягивал в себя воздух, как человек с приступом астмы. Я нагнулся снять с него мешок, чтобы ему было легче дышать.