Царь Мира

Если бы они знали, сколько туч сгущается над их головами, что своими руками они разрушат это недолгое счастье… Может быть, тогда Алина не выговаривала бы Эдику за его глупую шутку: увидев однажды, как любимый кот Чико удирает от лохматой дворняги, Царь разгневался и снабдил кота эфэлом. Чико оказался на редкость догадливым. После того, как летающая молния убила двух собак, осмелившихся преследовать царского любимца, Чико «вышел на промысел». Он важно шагал по деревенской дороге с высоко поднятым хвостом и, завидев собаку, устремлялся к ней, провоцируя ее на атаку. Заканчивалось это для пса плачевно. И потому жители деревни, лишившись двух десятков своих любимцев, вынуждены были теперь по тревоге выбегать на улицу, отлавливать своих псов и затаскивать их в дом. Впрочем, собаки довольно быстро поняли, что к чему, и теперь они вообще не гонялись за кошками. Естественный ход вещей нарушался. Хуже было другое: живя у режиссера Власова, чья жена не любила кошек вообще, а сам Эдик забывал вовремя кормить кота, Чико обрел скверную привычку к воровству. Он забирался в чужие кухни, воровал там съестное и добился в этом деле немалых успехов. Оказавшись в Британии, в замке, где его готовы были кормить черной икрой, кот не утратил любви к сильным ощущениям. В этом он был схож с хозяином. Одного он не мог понять — почему теперь, стоит ему залезть в чей-то дом, хозяева с ужасом убегают от него, оставляя на столах дымящиеся тарелки с едой. Чико был сыт, но не отказывал себе в удовольствии прогуляться по столу и попробовать деревенские блюда. А Эдик даже не догадывался, что кот обеспечивал ему растущую враждебность окружающего населения. Но главная опасность исходила не из деревни. Что было Царю до всех этих мелких туч, когда рядом было его солнце, его Алина! Но был ли он для нее таким же солнцем? Увы…

* * *

— А кто-то у нас боится лезть в этот шарик? — насмешливо пропела Алина, и Эдик вдруг покраснел.

— Я еще залезу, — буркнул он.

— Неужели? Ты мне обещаешь?

— Да.

— Обиделся?

— Нет.

Алина все же поняла, что почему-то вопрос о батисфере был для него болезненным. Она погладила Эдика по щеке, подошла к зеркалу, скинула платье. Долго смотрела на свое отражение, вспоминая волшебное зеркало, так сказочно изменившее их жизнь.

— Алиночка, скажи мне, — тихо произнес Эдик, не отрывая от нее глаз, — ты счастлива — вот сейчас, сегодня?

— Да, — сразу ответила она.

— Теперь все будет хорошо, — сказал Эдик, — постараемся ни с кем не ссориться и жить в свое удовольствие.

— Да. Только…

— Что?

— Мне так хотелось бы еще попробовать… сыграть.

— В театре?

— Да.

— Зачем, Алина? Зачем тебе это? Ведь мы можем… из нашей жизни устраивать спектакль, делать все, что захотим. Алина! — Он быстро подошел, обнял ее за плечи. Она откинула голову назад, улыбаясь ему. — Что нам эти выдуманные пьесы? Мы просто будем жить, путешествовать… Играть. Все, что ты захочешь.

— Я не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, ты остался словно бы режиссером, ты что-то ставишь, а я… Я актриса, Эдик.

— Все, что я делаю, — это для тебя, — сказал он мрачно. — Ты не помнишь разве, что было, когда ты играла в последний раз?

Вся эйфория, легкость, праздничное настроение вдруг схлынули, словно хмельной кураж, он почувствовал, что ей мало их мира, ей нужен внешний мир. И он, этот внешний мир, словно бесстыдная толпа зевак, вдруг вошел в их спальню и уставился на них в жажде зрелищ, самодовольный, уверенный, что они существуют для него, а не наоборот.

— Просто я тогда вышла из роли, — обиженно сказала Алина, и Эдик понял, что она не отступится от своего замысла. — Я хочу еще попробовать, Эдик, вдруг получится?

— А если нет? Если будет то же самое?

— Тогда я вернусь, и мы будем… Мы что-нибудь придумаем…

— Вернешься? Ты хочешь уехать домой? Без меня? После того, как нас там чуть не убили?! Ты забыла?

— Нет, мы вместе поедем, — неуверенно сказала она. — Но ведь ты не хочешь быть режиссером, мне придется работать с кем-то.

— И я не могу быть рядом?

— Почему?… Просто тебе будет скучно и… Я не знаю — ты, наверно, начнешь вмешиваться, — вдруг обиженно и даже возмущенно сказал она. — Я хочу сама, понимаешь?

Он все понял. Иллюзии, угар, мечты… Что толку биться, как мотылек о лампу, она светит одинаково для всех.

— Я думал, нам хватит друг друга. И больше никто не будет нужен.

— Ну не сердись. Я гадкая, капризная.

Эдик резко повернул Алину к себе, прижался к ее губам, стискивая в объятиях.

— Всю ночь… — прошептал он сквозь поцелуи, — всю эту ночь ты будешь моей… пусть не всю жизнь… эту ночь… любовь моя… Алина…

* * *

— Я знаю, что она актриса вроде бы неплохая и все такое. Могу сказать честно, что про вас я тоже знаю и не хочу, чтобы меня убило молнией. Вы можете заставить нас… Конечно, я хотел бы посмотреть ее в роли, порепетировать с ней, но ведь она будет играть независимо от моего мнения? И в этом случае моя роль…